Следуя этому совету, рядовые члены «Союза освобождения» объединились с радикалами[18]. Они превратили свои дома в убежища для террористов[19] и снабжали деньгами эсеров, считая террор эффективным орудием в политической борьбе[20]. Ведь, по словам князя Петра Долгорукого, будущего члена кадетского Центрального комитета, «политическая весна»
Святополк-Мирского была обязана своим существованием бомбе, которая в июле 1904 года убила министра внутренних дел Плеве[21]. Другой активный член Союза в Петербурге С.П. Миклашевский (Неведомский) открыто оправдывал и превозносил Егора Сазонова, называя его примером для подражания[22]. Милюков делал заявления в том же духе, говоря, например, что Иван Каляев, эсер, убивший великого князя Сергея Александровича, был принесен в жертву на благо народа[23]. И в то время, как шансы на победу революции постоянно возрастали, руководители «Союза освобождения» все больше склонялись к тактике, предложенной Милюковым в июне 1905 года: «Все средства теперь хороши против той ужасной опасности, которая вытекает из самого факта существования правительства. И все средства должны быть испробованы»[24].
Манифест 17 октября не заставил кадетов принять более умеренную линию, так как правительство все же отказывалось идти навстречу таким их требованиям, как отмена исключительных законов и увольнение всех административных чинов, которые, по заявлениям кадетов, своими предшествующими действиями вызвали «народное негодование». Не соглашался царь и на издание избирательного закона для созыва Учредительного собрания и — что было особенно важно для кадетов — на формирование либерального кабинета министров, состоящего исключительно из представителей образованного общества[25]. Поэтому в ответ на публикацию манифеста Милюков, воодушевленный заметной растерянностью правительства и теми успехами, которых освободительное движение сумело достигнуть до сих пор в большой степени благодаря радикальной тактике, заявил от лица только что сформировавшейся партии, что «ничего не изменилось и война [с правительством] продолжается»[26].
Уже на своем первом съезде, проходившем в октябре 1905 года, в «дни свобод», кадеты сочли нужным подтвердить солидарность с «союзниками слева», спеша занять свое место среди революционных партий «на том же левом крыле русского политического движения»[27]. А вскоре, когда в апреле 1906 года, перед созывом I Государственной думы, на III партийном съезде кто-то с трибуны объявил, что было совершено покушение на жизнь московского генерал-губернатора Дубасова, ряд депутатов встретил это сообщение аплодисментами[28].
В это время кадеты активно помогали радикалам добывать средства для боевых операций. В кадетском клубе в Петербурге представители различных экстремистских организаций использовали традиционный русский метод сбора денег: они пустили по кругу шапку, в которой лежали бумажки с описанием того, как будут использоваться пожертвованные деньги. Князь Д.И. Бебутов, один из основателей клуба и видный член кадетской партии, признавал, что он вовсе не был шокирован надписью «для боевой организации», найденной в шляпе; наоборот, это ему особенно понравилось. Однако, опасаясь за безопасность революционеров, присутствовавших в клубе, Бебутов предложил, чтобы они, во избежание лишнего риска и для большей выгоды, поручили ему лично собирать для них деньги раз в неделю. Радикалы с благодарностью приняли его предложение . Спустя две недели после открытия думских заседаний, в начале мая 1906 года, конституционные демократы приняли участие в парижской акции по сбору средств для эсеров. На этой встрече видный московский адвокат и член Центрального комитета кадетской партии М.Л. Мандельштам предсказал наступление новой фазы борьбы с самодержавием и прославил таких героев, как Гершуни, Сазонов и Каляев[30]. В следующем месяце на тайной встрече в Петербурге кадеты решили жертвовать деньги на революционную деятельность ПСР вплоть до падения самодержавия[31].
18
См. обсуждение этого вопроса в кн. К.Ф. Шацилло, Русский либерализм накануне революции 1905-1907 гг. (Москва, 1985), 254- 255, 300.
19
См., например, Вагнер-Дзвонкевич, «Покушение на начальника киевской охранки полковника Спиридовича», КС 12 (1924), 137.
20
Л. Меньшиков, Охрана и революция, часть 3 (Москва, 1932), 170-171; см. также Герасимов, На лезвии с террористами, 55.
21
Thomas Riha, Russian European, 83. За некоторое время до убийства Плеве другой известный либерал и член «Союза освобождения», князь Дмитрий Шаховской, который вскоре вошел в кадетский ЦК и стал, кроме того, секретарем I Думы, все повторял в одном дружеском разговоре: «Плеве надо убить... Плеве пора убить» (Тыркова-Вильямс, На путях к свободе, 166).
22
К.Ф. Шацилло, Русский либерализм накануне революции 1905-1907 гг., 300. Известие об убийстве Плеве «вызвало в доме редактора «Освобождения» [П. Струве] такое радостное ликование, точно это было известие о победе над врагом» (Тыркова-Вильямс, На путях к свободе, 176).
26
Michael Karpovich, «The Two Types of Russian Liberalism: Maklakov and Miliukov», Continuity and Change in Russian and Soviet Thought, E.J. Simmons, ed. (Кембридж, Массачусетс, 1955), 136.
28
И.В. Гессен, «В двух веках», Архив русской революции 22 (1937), 226; Тыркова-Вильямс, На путях к свободе, 259.