Кадетская «избегательная» тактика, однако, не могла длиться вечно, и в начале апреля 1907 года 32 члена Думы официально потребовали, чтобы вопрос об осуждении террористической деятельности был поставлен на повестку дня[101]. Хотя особенно настаивали на поднятии этого вопроса думские консерваторы и умеренные, представители социалистического сектора в Думе заявили, что они «ничего не имеют против» обсуждения этого вопроса, предвкушая возможность лишний раз обрушиться на правительство с трибуны и выразить свою поддержку террористам[102]. Фракция же кадетов, оказавшаяся между двух огней, решила все же не отступать от своей политики неосуждения революционного терроризма и в течение шести недель снова и снова голосовала за то, чтобы отложить все думские дебаты по этому вопросу[103].
Старания кадетов увенчались успехом: вскоре все те, кто еще осмеливался поднимать вопрос о терроре на думских заседаниях, публично осмеивались и с издевкой уведомлялись, что они ни за что не смогут заставить Думу осудить политические убийства[104]. Так продолжалось до 15 мая 1907 года, когда кадеты официально и окончательно объявили о своем отказе рассмотреть возможность принятия декларации «о порицании убийств, террора и насилий»[105]. Им, таким образом, удалось снять этот вопрос с повестки дня Думы, но, добившись этой победы, кадеты не сумели достойно ответить на вызов октябристов: «Теперь у партии народной свободы является случай доказать, что она партия конституционная, а не революционная»[106].
Итоги
Политика полускрываемой и осторожной поддержки революции, особенно ярко выраженная по отношению к терроризму, в конечном итоге все же принесла конституционно-демократической партии больше поражений, чем побед. Прежде всего нужно сказать, что партийная тактика по вопросу о терроре отнюдь не осталась непонятой; наоборот, она почти ни для кого не осталась секретом, вновь и вновь давая повод для критики кадетов. Экстремисты, осознав двойственность кадетской позиции, поносили кадетов как организацию, которая зовет «других к действиям, от которых сама… отказывается и за которые она не берет на себя ответственности», как партию, «имеющую как будто свою программу, но рассчитывающую для проведения ее в жизнь на чужие силы, а свои собственные действия сводящую к более или менее нерешительным переговорам с правящими сферами, к своего рода уговариванию их сдаться на капитуляцию»[107]. Консерваторы также утверждали, что разгадали партийную сущность кадетов, считая, что эта партия — «голова и хвост революции»[108]. И, наконец, правительство неоднократно выставляло на вид истинные цели кадетов. Так, премьер-министр П.А. Столыпин, несмотря на многократные попытки сотрудничества с умеренными кругами, был до того возмущен поведением кадетов, что отзывался о них, как о «шайке… участники которой прикидываются мирными, безобидными в общежитии, но не останавливаются в своей преступной деятельности ни перед широко организованным обманом, ни перед безжалостным душегубством, когда того требуют обстоятельства»[109].
Не менее серьезный ущерб кадетам принесло и то, что поддержка ими террористической деятельности явилась причиной раскола в самой партии, потерявшей довольно большое число людей, которые могли бы стать лояльными сторонниками кадетской программы при условии, что средства для проведения ее в жизнь были бы менее радикальными. Многие потенциальные члены кадетской партии не смогли подчинить партийной тактике и дисциплине свое искреннее отвращение к кровопролитию, предпочтя остаться вне кадетской организации, иметь возможность открыто выражать свой протест против политических убийств и даже критиковать конституционно-демократическую партию за «недостаток решительности в осуждении террористических актов»[110]. Такой выдающийся политический деятель, как Дмитрий Шипов, первоначально сильно симпатизировавший кадетам, не вступил в их партию именно из-за того, что та встала «на путь несомненно революционный»[111]. А известный конституционалист князь Евгений Трубецкой официально порвал с кадетской партией, разочаровавшись в ней именно из-за поддержки последней тактики революционного террора[112].
106
Там же, 26-1, 1928. Вопрос об осуждении политических убийств еще раз косвенно стал во II Думе 17 мая 1907 г.. Кадеты и на этот раз отказались сделать прямое заявление, но из-за боязни разгона Думы решились вынести резолюцию, в которой, по словам Маклако-ва, осуждение террора «было так затушевано, что его разыскать можно было только под лупой» (Маклаков, Вторая Государственная Дума, 218-220). См. также ГД 1907, 40-2, 759.
107
В.Н. Набоков, «Справа и слева»; Вестник партии народной свободы 37 (ноябрь 1906), 1935; см. также «Речь» 82 (20 апреля 1907) 1. И кадеты признавали, что они действительно не могут опровергнуть эти обвинения (см. там же, 77 [19 мая 1906], 1).