Такое великое объединение, как нынешнее, чрезвычайно редко в истории, за последние три года мы видели единодушную, а потому и единую Россию всего только два раза — в начале войны и теперь, когда, надо надеяться, мы приближаемся к концу войны. И оба раза были одержаны великие победы. Тогда был разбит галицийский, австрийский фронт, теперь же разбит враг еще более опасный: того пятого фронта, который парализовал все наши победы, больше не существует. И более того — уничтожен внутренний гнойник, заражавший все национальное тело, устранен источник всеобщей деморализации. Возвратилась вера в Россию и в ее победу. Опасности еще велики, враг еще не побежден и могуч; но дышать стало легче, душа очистилась.
Это молниеносная революция пронеслась над нами, как очистительная гроза. Рассеялись миазмы. Дай Бог, чтобы они никогда больше не собирались и никогда нас больше не заражали. Для этого мы должны всегда оставаться тем, чем мы стали в эти дни — единой Россией, собранной для великого, национального и всемирного, общечеловеческого дела.
Речь. 1917,5 марта. № 55.
Жилкин И.В. В ПЕТРОГРАДЕ
Гроза быстро отгремела и стихла. Выстрелы смолкли, но в городе необычайное оживление. Весь Петроград на улицах и митингах. Сплошной поток солдат, обывателей, женщин, детей струится по Невскому и по всем улицам, ведущим к центру. Повсюду звучит призыв к организации, к порядку и труду. Однако населению, видимо, трудно расстаться с праздничным возбуждением. Будничный труд налаживается медленно. Только вчера выехали извозчики. Трамваи еще не ходят, хотя уже усердно очищают рельсы, затоптанные в снег, и чинят проволоку. Магазины открываются не все. Сегодня, впрочем, воскресенье, и отчасти этим объясняется прикрытие торговли. У булочных и хлебных лавок изрядные хвосты.
Мы проехали на окраины. Фабрики не дымят высокими трубами, и корпуса не гудят. Рабочие ходят по улицам с красными бантами в петлицах пальто, собираются группами, читая вслух газеты и бюллетени, а большинство потоками направляется к центру. Почти пусто на Финляндском вокзале и на дальних улицах Выборгской стороны.
Через Литейный мост народный поток направляется по Литейному проспекту к Невскому, а по Шпалерной — к Государственной думе.
Зияет на углу Шпалерной и Литейного выбитыми окнами и сгоревшей крышей громадное здание полуразрушенного окружного суда. Около Знаменской площади, под каланчой, обгорелыми окнами глядит на толпу полицейский участок. Тротуар засыпан кирпичами, штукатуркой и вывороченным железом. Все полицейские участки подверглись такому же разгрому. Но это в прошлом. Сейчас в толпе воодушевление громадное. Движение по улицам вошло в особый ритм. Военные серые шинели и черные пальто штатской публики льются по тротуарам и улицам, но стройность движения ничем не нарушается.
Временами пройдет по Невскому, сверкая штыками, полк или батальон с торжественной музыкой мерного марша, и публика колышется вокруг него черным морем. Временами пройдет демонстрация с красными знаменами и надписями: «Да здравствует демократическая республика!».
В виде живых водоворотов шевелятся на площадях митинги-экспромты. Читают листки, говорят речи, публика подходит и отходит, схватывая на лету горячие отрывки речей.
Во многих местах поставлены столы, и студенты, барышни или военные восклицают: «Товарищи-граждане, не проходите мимо, жертвуйте на столовые для солдат!» Жертвуют много и охотно. На Знаменской площади студент, став на стул, потрясает газетой и восклицает:
— 10 рублей за «Русское слово» в пользу столовой для солдат.
— 15, 30…
Минуты через две студент уже восклицает:
— 75 рублей за «Русское слово»! Кто больше?
— Вчера до 1 1/2 тысяч дошла, — сообщает в толпе одобрительный голос.
Поистине велик газетный голод. Петроградские газеты вышли только сегодня, но к московским газетам особый интерес. Петроград чувствует, что выше и первее всего сейчас для него поддержка Москвы. Быстрый и стройный успех московского движения удваивает кислород.