А между тем отсюда получается — или во всяком случае может получиться — видимость, не только не соответствующая интересам как государственного целого, так и входящих в его состав народностей, но еще могущая существенно повредить и тем, и другим. В том сыром, предстроительном, предупредительном состоянии, в котором сейчас находится Россия, когда строить приходится все, и приходится строить спешно и решительно, когда дела месяцев и годов предопределять течение и судьбы десятилетий, — аберрация лозунгов может иметь особо опасное социально-государственное значение. Некоторую опасность они могут представить и психологическую, вызвав неправильную, но широко распространенную ассоциацию между свободой и сепаратизмом, и тем самым связав противодействие второму с противодействием первой. Наболевшие застарелые чувства, привычные предрассудки и формулы сохраняют и в революционные эпохи необычайную живучесть, и пробиться сквозь них к подлинному пониманию действительности столь же трудно, как необходимо. В предреволюционное же время так же упорно с одной стороны считали, что единство целого требует подавления свободного развития частей, как неясно с другой стороны оценивали, «что для обеспечения мирного сосуществования народов недостаточно одной автономии от целого, нужны и центростремительная сила зависимости от целого, единства множества наций в целом единого государства»5.
Для большей отчетливости развиваемого здесь взгляда я считаю нужным переместить обычную постановку национального вопроса. Обычно свободное государство предполагается, как само собою разумеющаяся предпосылка автономии живущих в нем национальностей, в настоящей статье я предполагаю, как нечто само собою разумеющееся, что в свободной России, многонародной и многопространственной, народам не может не быть дана свобода национальной жизни и самодеятельного творчества, как не может не быть дано широкое самоуправление различным ее составным областям, — и вопрос я ставлю о значении для этих задач общегосударственного единства.
При этом замечу, что суть вопроса заключается сейчас не в тех или иных формах, а только в устремлениях — к сепаратизму того или иного вида с одной стороны, или же с другой стороны — к единству. Форма сама по себе имеет второстепенное значение; и напр[имер] форма федерализма, которая считается обыкновенно воплощением наиболее далеко идущей автономии, на самом деле в истории бывала воплощением не сепаратистических, а объединительных тенденций. Из независимых ячеек путем федерации сложилось государство Соединенных Штатов Америки со все усиливающейся централизаторской тенденцией; из самостоятельных королевств, княжеств и вольных городов сложилась путем своеобразной федерации едино-централизованная Германская империя, неимоверно развившая после своего федеративного объединения не один только свой военный механизм — как нынче принято обыкновенно утверждать — но и научную культуру, материальную производительность и социальную организованность, в частности и сплоченность пролетарской организации. (Небезынтересно к тому же отметить сравнительную прогрессивность германского имперского представительства и законодательства по сравнению с представительством и законодательством ряда составных государств, при том как наиболее крупных, так и наиболее мелких.) Наконец, и в Англии федеративное устремление знаменует собою стремление к объединению; ибо в силу своеобразной структуры островного государства, некоторые из его колоний получили фактически полную независимость (под военным протекторатом метрополии); теперешнее империалистически-федеративное стремление ведет к тому, чтобы, сделав эти колонии участницами единой власти, возложить на них и бремя общих повинностей, и тем сплотить их в более тесное единство с метрополией; переход от автономии (колоний) к федерализму (Британской империи) знаменует здесь не ослабление единства, не увеличение сепаратизма, а наоборот, более тесное государственное объединение, рост централизации. Поэтому и представляется более правильным — не вдаваться в обманчивую привычность готовых форм и формул (а, пожалуй, нередко — простых слов), прикрывающих подчас весьма различное содержание, а остановиться лишь на самом содержании, — на противоположении основных тенденций, центробежной и центростремительной, сепаратистической и объединительной, тенденции к государственному расчленению и к государственному единству.