— Время немилосердно, мой друг, — мрачно произнес сэр Уинсли в пустоту небольшой комнаты, отведенной в клубе под бридж. — Даже к алхимикам.
Перед ним на ломберном столе лежал раскрытый блокнот. Посреди страницы карандашом было выведено «25 октября». Должно быть, от охватившего в ту минуту сэра Артура волнения буквы вышли особенно колкими, а надпись смотрелась, как строй ощетинившихся пиками улан.
Часы пробили четверть шестого. Сэр Уинсли вздрогнул. Мерный звук колокола, призванного напоминать впавшим в азарт игрокам о времени, прозвучал вдруг погребальным звоном похоронной процессии. Заглавная «О» в названии месяца перестала походить на обращенное вверх острие копья и стала выглядеть траурным обелиском.
— Черт возьми! — раздраженно сказал он и перевернул страницу блокнота, словно это помогло бы отсрочить неизбежное. — Всего лишь пятьдесят один! Надеюсь, твои карты на этот раз подвели тебя, — пробурчал Артур, разглядывая карандашные пометки, составленные им в штаб-квартире секретной службы.
До обозначенной в блокноте даты оставалась еще не одна неделя, а вот до беседы с Джорджем Смит-Каммингом — менее пятнадцати минут. Пунктуальный капитан наверняка уже сидел в припаркованном у парадного входа клуба авто и в нетерпении крутил в руке трость. А быть может, давал последние наставления своему спутнику. Во время первой аудиенции в Мортлейке одноногий служака смог произвести на сэра Уинсли приятное впечатление. Теперь дело оставалось за незнакомцем, имя которого Артур так и не удосужился запомнить.
Артур еще раз взглянул на часы, набил трубку и откинулся в кресле.
Сэр Уинсли прежде не был лично знаком с капитаном Каммингом. Но едва тот ступил на порог Цитадели Хранителей, как между собой называли братья по ложе имение в Мортлейке, Артур понял, что они поладят с директором секретной службы.
Седой пятидесятипятилетний командор отличался военной выправкой, тяжелым выступающим подбородком и массивным носом. Сэру Артуру он сразу напомнил верного хозяину сторожевого пса, даже не мастифа, а скорее бандога, готового порвать любого по первому же приказу. В четырнадцатом году английский свет был взбудоражен трагическим событием. Капитан Камминг и его сын Аластейр попали в автокатастрофу. Автомобилем Каммингу придавило ногу, и, чтобы подползти к умирающему на его глазах сыну, он хладнокровно ампутировал ее перочинным ножом. Принесший такую жертву ради любви к наследнику не задумываясь отдал бы жизнь за Британию. И явно не только свою. Последние сомнения сэра Артура развеялись — Черчилль выбрал нужного человека. Справедливости ради надо было отдать должное бывшему первому лорду Адмиралтейства: в людях он разбираться умел.
Капитан Камминг явился не с пустыми руками. Желтая картонная папка манила сэра Уинсли на протяжении всего скучного ланча. Не то в силу характера, не то из-за издержек профессии собеседником Смит-Камминг оказался никудышным. Наконец, домучив положенные послеобеденные сигары, Артур велел Хоупу развлечь гостя прогулкой по дому и погрузился в чтение.
Цитадель Хранителей, построенная еще во времена правления Якова Первого, лишь немногим уступала в размерах Кенсингтонскому дворцу. Любование ее убранством занимало обычно три четверти часа, но изобилующие подробностями истории старика Питера, разглядевшего в молчаливом капитане благодарного слушателя, выкроили для Артура вдвое больше.
За это время сэр Уинсли смог не только внимательно изучить содержимое папки, но и основательно поразмыслить.
Помеченные грифом «Совершенно секретно» страницы машинописи не поведали сэру Артуру практически ничего нового о сибирском старце. Слухи о незаурядных талантах Распутина дошли до Хранителей давно, теперь они лишь получили подтверждение от секретной службы его королевского величества.
Сэр Уинсли еще раз пробежался по тексту. Информаторы Интеллидженс Сервис приписывали Распутину недюжинные лекарские способности. Докладывали о его пророческих видениях. О необъяснимом обаянии и способности входить в доверие, в особенности к представительницам женского пола.
Отдельная справка была посвящена неудавшемуся покушению на старца двухлетней давности. Недовольные высокопоставленные священники подослали уродливую лицом мещанку, и та едва не зарезала Распутина. Несмотря на страшную рану живота, старец не только выжил, но и излечил себя сам: «исключительно целебными свойствами сибирских трав и молитвой».