— Чушь, — отрезал Барни. — Никому еще не удавалось поймать овупа. Хоть пятьдесят ловушек придумай, все равно без толку… — Он запнулся и посмотрел на багровое лицо, сверкающее глазами с экрана. — Или ты серьезно?
— Конечно, серьезно! Говорю тебе, один попался в ловушку прямо в лаборатории. Возможно, теперь мы найдем способ, как избавиться от этих мерзких… — Он оборвал фразу и встревоженно оглянулся через плечо. Потом продолжил, понизив голос. — Слушай, Барни. Немедленно дуй сюда и, пожалуйста, не болтай лишнего, а то нам проходу не дадут. Просто приезжай, и, может, нам удастся что-нибудь выжать из этого уродца.
Барни щелкнул выключателем и снова натянул пальто. Сердце его отчаянно колотилось. Двинувшись к двери, он столкнулся с женой.
— Из-за чего шум-гам? — спросила она. И тут ее хорошенькое личико исказилось от злости. — Куда это ты намылился в такой час?
Барни шарил по полке в поисках шляпы.
— Мы поймали овупа, — ответил он. — Я еду в лабораторию посмотреть на него.
— Очень смешно, — без малейшего веселья в голосе проговорила Флора, недовольно расширив глаза, серые и большие. — Расскажи еще что-нибудь. Как же! Ты — последний человек в мире, от которого можно ожидать, что он поймает овупа!
— Это не шутка, — настаивал Барни. — Овуп в лаборатории у Мартина, я еду туда. Сожалею, что приходится оставлять тебя в одиночестве на ночь глядя, но…
Он поправил шляпу и решительно шагнул за дверь.
Его машина стояла припаркованная возле дома. Он почти дошел до нее, когда заметил руль, валяющийся на лужайке, и увидел торчащий из-под капота мохнатый зад.
— Эй! — завопил Барни, немедленно приходя в ярость, и бросился к машине, отчаянно грозя кулаком. — Вон отсюда! Убирайся прочь!
Зад внезапно исчез, вместо него из-под капота высунулось морщинистое коричневое личико и злобно подмигнуло ему. Барни увернулся, когда мимо уха просвистела свеча зажигания, в горле у него клокотала бессильная ярость, когда маленькое коричневое создание стремглав пересекло лужайку и остановилось у колючей изгороди, подпрыгивая на месте и в злобном веселье хлопая в ладоши.
От дурного предчувствия у него засосало под ложечкой, и Барни заглянул под капот. Распределитель зажигания исчез, все свечи были вывернуты, генератор изуродован, а в моторе напрочь отсутствовали крепежные болты.
Барни выругался и погрозил кулаком исчезающему под изгородью коричневому мохнатому шару. Сердито захлопнув капот, он вышел на угол и остановил проезжающее такси. Судя по всему, кисло размышлял он, это будет очень тяжелая ночь.
Овупы появились примерно год назад, в один из знойных августовских дней, и появление их было столь же примечательным, как и сами эти создания. В тот злополучный день дочь какого-то фермера прибежала домой вся в слезах, с большим красным рубцом на руке. В ответ на расспросы она начала городить какую-то чушь про «обезьянок, вылезающих из земли». Выдумала она это или нет, но рана на руке была достаточно убедительной, и потому фермер отправился на проверку.
Он нашел их на южном пастбище — вылезающих друг за другом из странной круглой и переливающейся воронки: маленьких, мохнатых, похожих на гиббонов, быстрых, стремительно выскакивающих и присоединяющихся к стоящей неподалеку группе уже вылезших, шипящих и рычащих равно друг на друга и на фермера. Вылезло их примерно две дюжины, а затем сияющее кольцо внезапно исчезло, и маленькие коричневые создания рассеялись, припустив к лесу, двигаясь зигзагами с невероятной скоростью, пока не пропали в чаще.
Фермер сообщил о происшествии в местную газету, и над ним дружно посмеялись. В конце концов, обезьянки ведь так просто не выскакивают из-под земли. И действительно, почти неделю о них не было ничего слышно, никто их больше не видел. Фермер озадаченно поскреб небритый подбородок, крепко отлупил дочку за выдумывание басен и вернулся к пахоте.
Для подтверждения этих событий потребовалась всего лишь неделя. Сперва их увидели в соседнем городке. Средь бела дня по главной улице пронеслась троица трехногих рычащих существ, передвигающихся странным образом и царапающих всех, кто имел несчастье попасться им на глаза. А затем сообщения посыпались со всех сторон: от старой девы — учительницы, узревшей, как маленькое мохнатое животное рисует мелом на тротуаре непристойности; от бизнесмена, вышедшего утром из дома и обнаружившего свой новенький автомобиль разобранным на лужайке; от священника, попытавшегося прогнать один из мохнатых коричневых комков с крыльца своего дома и произнесшего много недостойных священнослужителя слов, когда его в результате этих стараний покусали. Первоначальные две дюжины стали четырьмя, а потом и восемью, так как отвратительные создания размножались (и распространялись, надо добавить) с невероятной скоростью.