Ему нравилось отрывать им клешни, бросать обратно в воду и смотреть, как они там корчатся. А однажды он увидел водяную змею. Позже ему говорили, что он ее только вообразил. «Галлюцинация» — так сказал доктор. Но доктор ошибался. Джефф увидел змею еще до того, как упал и сильно разбил колено — не после.
В заднюю дверь снова стали стучать. Джефф поднялся с дивана в гостиной, где пил пиво и смотрел по телевизору «Ангелов Чарли». Прошел на кухню, открыл внутреннюю дверь и вгляделся в закаленное стекло наружной двери. Свет на заднем крыльце по-прежнему горел, но Джефф ничего не увидел. В раздражении он закрыл дверь, ежась от холодного ночного воздуха, ворвавшегося в кухню; потом вернулся в гостиную и уселся на диван. Не стоит беспокоиться из-за стука в дверь. Приближается день всех святых, вполне естественно, что соседские дети забавляются. И тем более естественно для них забавляться именно над Джеффом — он первый раз ночует в новом доме, он здесь новичок, а значит, самая подходящая жертва.
Новый дом стоял точно на месте старого. Выстроенный в стиле «кейп-код», с гаражом на две машины: одна — старенький «Шевроле Бискейн», с которым Джефф пока не был готов расстаться, другая — сияющий «Кадиллак Эльдорадо».
Джефф взял с журнального столика пиво и собирался сделать глоток, но обнаружил, что бутылка пуста. Пошел на кухню, достал из холодильника новую и вернулся на диван. На большом экране Фарра Фосетт разделывалась с тремя мускулистыми мужиками: одного поставила на колени, второго вырубила четким приемом карате, а третьего с легкостью бросила через плечо.
Джефф отпил примерно треть свежей бутылки и поставил ее на столик. Он начал больше пить с тех пор, как ушла жена Долорес, назвав причиной развода «жестокое обращение». Посторонний мог бы подумать, что Джефф перестал выпивать в дружеских компаниях и перешел в статус человека, употребляющего что покрепче — то есть в пьяницу, чего Джефф всю жизнь избегал. Но ничего подобного. Свои отношения с алкоголем он строго регламентировал: ни капли спиртного до восьми вечера и ничего кроме пива.
Каждое утро ровно в семь, свежевыбритый и аккуратно одетый, он приходил в свой ресторан, шел в зал, где располагалась демократичная закусочная, и заказывал яичницу с ветчиной и кофе. Ресторан был его гордостью и радостью. Джефф всегда мечтал о собственном бизнесе, но его вечно преследовали неудачи, и все попытки оказывались тщетными, пока он не получил наследство. Теперь, наконец, у него появилась возможность раскрыть свой потенциал и занять достойное место в мире предпринимателей.
Джефф приходил по утрам в закусочную, чтобы работники не расслаблялись, но были у него и другие мотивы. Ресторан обслуживал в основном приезжих — въезд в город находился всего в полукилометре, а вот закусочная жила за счет местных посетителей: продавцов, слесарей-сантехников, младших клерков. Ежедневное появление Джеффа, пусть и перешедшего в более высокую лигу, в простецкой закусочной, его скромный завтрак, какой обычно заказывают рабочие и служащие, то, как он приветствовал завсегдатаев, дружески и по имени, — все это призвано было показать, что он не зазнался, не ставит себя выше других и остается все тем же «стариной Джеффом». К тому же, сидя за завтраком, он впитывал слухи о том, что происходило в городе — кто с кем спит, чья жена или чей муж изменяют своим благоверным. Закусочная с самого открытия стала неофициальным информационным центром, где можно было узнать что угодно и о ком угодно.
В дверь снова постучали. На этот раз Джефф решил не обращать внимания. Некоторое время стук продолжался, затем затих.
Вскоре после кончины дяди Джорджа Джефф снес старый дом. Господи, ну а как иначе? Реконструировать — все равно что строить заново, уж слишком он стар. Безусловно, многие дома на Мейн-стрит тоже очень старые, но за ними ухаживали и каждые три-четыре года обновляли краску. Некоторые были отделаны алюминиевым сайдингом, так что и вовсе выглядели, как новенькие. Но со старым домом о сайдинге не могло быть и речи, овчинка не стоила выделки. Только сносить! Джефф принимал решение не импульсивно, а очень взвешенно: обошел весь дом, тщательно осмотрел фундамент, исследовал несущие балки, простучал все стены. Однажды даже остался ночевать, и этого одного раза хватило. Всю ночь он не сомкнул глаз — из гостиной, столовой, да и вообще из каждой комнаты доносились шорохи, поскрипывания, постукивания, царапанья. Проклятое место определенно кишело крысами. Как только дядя Джордж такое терпел? Теперь уже не узнать.