И тут страшная мысль пронзила мозг Джо Бейкера. Чей-то голос злобно прокричал ему в уши: «А какая война, Джо? Какая война? Их столько было…»
Внезапно с ужасающей быстротой он все вспомнил. Его сознание прояснилось, очистившись от вязкого тумана. Катушка памяти завертелась, унося его все дальше и дальше назад, в прошлое, и лицо его стало белым как мел.
Высадка на побережье Франции и бегство в Арденнах…
А до этого — работа на лесозаготовках в Канаде…
Еще раньше — долгие годы депрессии, проведенные им в притонах с такими, как он, безработными… И работа, которую он потерял, когда обанкротился его хозяин… И стычка с бостонскими полицейскими. А до этого — утомительный перегон скота через Вайоминг, Колорадо и Оклахому. Сколько он длился? Года четыре? Должно быть, не меньше, если учесть, что он надолго застрял в Денвере…
Точно наяву Джо увидел рядом с собой синий холщовый мешок, опять ощутил то особое волнение, которое испытывал, когда набивал его до отказа, готовый вновь сорваться с места и отправиться невесть куда…
Вдруг он поспешно схватил листок бумаги и карандаш и начал быстро записывать названия мест, где побывал, расстояния между ними, даты, и, по мере того как рос этот список, грудь его все крепче сжимали невидимые тиски.
Блуждание после демобилизации по Европе в начале нового столетия…
Крики и гиканье не знавших пощады кавалеристов, которые атаковали испанцев на Кубе…
Жгучая злоба канзасских фермеров, когда через штат прокладывали железнодорожные линии…
Грохот артиллерийских залпов, резкие щелчки винтовочных выстрелов у Чикамоги…
Все это он вспомнил. Все.
Джо Бейкер откинулся на спинку стула, у него дрожали руки. Поверить в это невозможно, но ведь именно так оно и было. Просто-напросто он раньше никогда об этом не задумывался. Он перебирался из города в город, одну работу менял на другую, пускался в путь, ненадолго где-нибудь останавливался, потом снова куда-то шел или ехал. Он никогда не думал о прошлом, потому что в прошлом у него было полным-полно горя и одиночества, а это не очень-то располагает к воспоминаниям. Ему ни разу не пришло в голову перестать мотаться по свету, поселиться где-нибудь надолго да заодно прикинуть, давно ли он так скитается.
А скитался он уже сто пятьдесят лет.
Джо взглянул на испуганное лицо девушки.
— Ты ведь знала… каким-то образом ты догадалась, что со мной не все ладно…
Она кивнула.
— А мое лицо! — вскричал он. — Мое тело! Разве это возможно? Почему я не дряхлый, усохший старик, почему вообще до сих пор не умер?
— Не знаю.
— Но ведь так не бывает!
Дженни слегка покачала головой.
— За этим кроется кое-что поважнее.
— Объясни.
— Что именно заставляет тебя бродяжничать?
— Клянусь, я этого не знаю.
— Но ты не мог не заметить, сколько прошло времени! — взорвалась она.
Джо отрицательно потряс головой.
— Я ни разу об этом не задумался. Да и к чему? У меня никогда не было ни друзей, ни семьи, никого, кто был бы мне дорог. Для меня ничего не значило ни время суток, ни день недели, ни число. Меня интересовало только, зима на дворе или лето, жарко или холодно, сыт я или голоден. Дженни, неужели это так важно? Ведь я люблю тебя, я хочу покончить со скитаниями, хочу на тебе жениться.
Потом они пошли танцевать, и она едва сдерживала слезы, прижимаясь к нему, точно потерявший родителей ребенок.
— Завтра, Джо… Завтра мы сможем получить нужные документы. О Джо, не покидай меня. Мне так страшно…
— Да будет тебе. Успокойся.
— Но я не могу побороть этот страх. Боюсь, что завтра…
Он прижал палец к ее губам.
— Завтра мы получим лицензию. И тут же поженимся. Никогда раньше у меня и в мыслях не было распрощаться со своей бродячей жизнью. А сейчас хочу этого больше всего на свете. И я это сделаю.
На обратном пути в город оба не проронили ни слова.
Когда Джо вернулся к себе, была уже глубокая ночь. Он боялся своей комнаты, боялся одиночества. О если б они могли немедленно заняться делами, если б им было куда пойти прямо сейчас, пока он чувствовал, что в состоянии совершить этот шаг! Но до завтрашнего дня ничего не предпримешь, и им овладел холодящий душу страх. Он вошел в комнату, быстро включил свет, и сердце сжалось.
Его взгляд упал на синий холщовый мешок.
Мешок был старый, потертый и очень пыльный. Пыль великого множества бесконечно длинных дорог, пересекавших великое множество стран, въелась в волокна ткани, и он казался живым существом, обладавшим своей собственной, ни от кого не зависящей силой, которая таилась в глубине его складок и кожаной отделке. На самом же деле это был самый обыкновенный старомодный дорожный мешок; за долгие годы странствий Джо привязался к этому мешку и испытывал к нему необъяснимую нежность. Мешок с давних пор надежно связывал его с окружающим миром, по которому он бродил, точно привидение. Храня его жалкие пожитки, мешок всегда был рядом, как верный сильный Друг.