Тем не менее кое-что становится более понятным, если рассматривать эту «модернизацию» в более широком историческом контексте, не как отдельную политическую инициативу, а как внутреннюю реакцию на «внезапно» выявившуюся иррациональность русской политической жизни и, как следствие, некий этап в развертывании очередной «революции сверху».
Следует вспомнить, что еще до того как была продвинута идея «модернизации», между Медведевым и Путиным возникли оттеночные расхождения в оценке последствий финансового кризиса для России. И если Путин делал акцент на сохранении «управляемости» и сравнительном благополучии положения дел в России, то Медведев напоминал о том, что кризис выявил отсталость и уязвимость российской экономики.
В этих медведевских оценках рефреном звучало горбачевское «так жизнь нельзя», и поэтому неудивительно, что следующим шагом стала презентация «мобилизационной» модели развития. Если отбросить риторику, то в заявленном виде суть концепции «модернизации» сводится к тому, что можно, ничего принципиально не меняя в основах политической и экономической систем, одним напряжением политической воли и правильным целеполаганием придать новый импульс развитию общества в целом и экономики в частности.
В этом концепция «модернизации» ничем, по сути, не отличается от концепции «ускорения». Функционально она, по всей видимости, представляет собой промежуточный шаг в движении власти от осознания необходимости частичных реформ к признанию необходимости полной замены системы. «Модернизация» как таковая является внутренним моментом эволюции власти и мало влияет на реальную жизнь за пределами властного круга. Потому что реальная жизнь не меняется под воздействием заклинаний. «Модернизация» по-медведевски — это «ускорение» нашего времени.
Однако, сказав «А» и «Б», власть вынуждена была практически тут же сказать и «В». Выяснилось, что «модернизации» и «инновации» плохо совместимы с «махновщиной», которая буйно расцвела под крышей силовых ведомств образца нулевых.
Здесь не было никакого «второго дна», все на поверхности: наивно полагать, что кто-то будет вкладываться в долгосрочные проекты, зная, что в любой момент тебя могут ограбить. А главное, никакой защиты нет — жаловаться придешь к тем, кто ограбил. В лучшем случае отнимут оставшееся, в худшем — посадят за то, что ограбил сам себя. В России потому и господствует экономика коротких денег, что в такой среде выживают только «простейшие» экономические организмы, то есть спекулянты всех мастей и профессиональные «кидалы» бюджета. Под мечтательные разговоры о модернизации происходит непрерывная деградация экономической инфраструктуры, ее крайнее «опрощение».
Надо отдать должное Медведеву — он рискнул взять следующий вес и заговорил о реорганизации МВД, тем самым признав необходимость частных реформ. Таким образом, к середине «медведевского срока» страна оказалась сразу где-то на уровне горбачевского тусклого 1988 года: уже после апрельского Пленума ЦК КПСС, но еще до XIX Партконференции. Правда, Медведев прошел этот путь почти в два раза быстрее, чем Горбачев.
Все начиналось так многообещающе, что на какой-то момент у значительной части общества возникла иллюзия, что второе издание перестройки может оказаться успешнее первого, В общем и целом для этого были необходимые предпосылки. Положа руку на сердце, следует признать, что первый «перестроечный» проект был совершеннейшей авантюрой. Осуществлять одновременно полный демонтаж старой системы и строительство новой было не по плечу никому. Медведеву, казалось бы, уже было нечего демонтировать, все было разрушено (украдено) до него…
Если говорить серьезно, никакой базы для функционирования рыночной экономики при Горбачеве не было. Не было ни кадров, ни структур, ни законодательства (проще сказать — ничего не было). Единственный работающий в тех условиях вариант развития был «китайский» — путь крайне медленных поэтапных преобразований при сохранении эффективной авторитарной власти. Но русские — не китайцы, медленно — это не для нас.
При Медведеве между тем база уже была. Выросло поколение людей, не падающих в обморок от слова «биржа», государство «вырастило» регуляторы рынка. Они плохо работали, но уже были. Много людей прошло школу международного бизнеса и, между прочим, осознало, что они вполне конкурентоспособны. Да и сам международный бизнес «сидел» уже давно внутри, а не снаружи. Так что говорить о том, что страна не изменилась, было бы неверным.
На этом политическом фоне, начиная буквально с первых дней «странного президентства», происходила скрытая мобилизация властных элит. Состояние русских верхов напоминало вязкий насыщенный раствор. Они представляли собою застывшую инертную массу, в которой ни один из компонентов по отдельности, ни все они сразу не были способны на политическое действие. Но если бы в этот раствор добавили катализатор, то все изменилось бы и произошла бы мгновенная кристаллизация. Медведев таким катализатором не стал…