На практике был реализован другой сценарий. После известной «рокировки» Медведева с Путиным выход из революционной ситуации был найден не через революцию, а через контрреволюцию. Со временем, впрочем, стало очевидным, что это скорее «вход», чем «выход». Заморозка проблем не является способом их разрешения. Русское общество поставили в режим ожидания до тех пор, когда станет доступным следующий «оператор революции».
Потенциал для новой перестройки сохраняется в латентном виде под маскирующим слоем «стабильности». Созревшие для перемен «верхи» замерли. Сами они никогда не поднимутся, потому что русские «верхи» трусливы и не ввяжутся в борьбу раньше, чем убедятся, что находятся на стороне сильного. Но если возникнет новая «революционная ситуация», их поведение будет непредсказуемым, и, скорее всего, они консолидируются вокруг того, кто предложит им «сверху» перемены.
На исторической сцене остались те же игроки, что и четверть века тому назад, — номенклатура, околовластная интеллигенция и криминал (ставший олигархатом). Но база для консолидации элит теперь иная. Советские элиты хотели получить собственность, оформить де-юре имевшееся у них де-факто право распоряжения общественными ресурсами. Российские элиты хотят защитить имеющуюся уже у них собственность, прекратить идущую де-факто ренационализацию возникших после первой перестройки капиталов. Если вдуматься, то разница не так велика. Общее и в том и в другом случае — сопротивление внешнему, государственному вмешательству.
В конце 80-х годов прошлого века основным объектом критики была плановая экономика, якобы (а может быть, и на самом деле) неспособная решать новые, встающие перед обществом задачи. В переводе на политический язык это звучало как борьба с «административно-командной системой», которая определялась как постоянное внеэкономическое (внешнее) насилие над экономикой.
Сегодня основным объектом критики становится «силовая экономика», основанная на государственном рейдерстве система «соучастия» правоохранительных органов в управлении формально независимыми коммерческими структурами всех уровней вне зависимости от формы их собственности. По сути, это есть то же самое внешнее насилие над экономикой, не позволяющее ей развиваться по своим собственным законам.
Таким образом, Россия не только не продвинулась вперед, но даже существенно откатилась назад по сравнению с концом прошлого столетия, уничтожая и так не слишком большой задел, который пусть и «коряво», но успели создать в 90-е годы. Экономический блок правительства деградирует на глазах, и не по своей собственной вине. Это естественный процесс, потому что, как известно, неработающий орган атрофируется. В чем смысл существования Минэкономики при наличии отделов по расследованию экономических преступлений в силовых структурах в их нынешнем виде и с нынешними полномочиями? Россия вернулась в ту точку, из которой она стартовала в 80-е. Только вместо Госплана теперь ФСБ с МВД, а вместо «политэкономии» впору учить «полицэкономию».
Это создает неуверенность у властной элиты, за исключением того ее сегмента, который непосредственно обслуживает «силовую экономику». Безопасность — это лозунг, позволяющий объединяться самым различным фракциям. Четверть века назад из России ехали в поисках комфорта и свободы, сегодня уезжают в поисках порядка. При этом страну покидают как рейдеры, так и их жертвы. Потому что «силовики» свои деньги предпочитают все-таки хранить в странах, где все же действует ненавистное им rule of law.
По всей видимости, консолидация верхов для третьей перестройки так или иначе будет складываться вокруг лозунга создания правового государства, на чем сойдутся и влиятельные вельможи новой администрации, и культурная элита, и те криминальные авторитеты, которые устали от бесконечных войн и стремятся к легализации и стабилизации своего положения. Найдутся и перебежчики из «силового лагеря». В тот час, когда карета превратится в тыкву, многие вспомнят забытые ими сегодня основы правовых знаний…