Точка невозврата будет достигнута тогда, когда борющиеся между собой аппаратные партии «силовых» и «институциональных» реформаторов перестанут ориентироваться на Путина как на эксклюзивного арбитра и начнут действовать с оглядкой на третью силу — набирающую обороты русскую революцию и тех людей, которые ее будут представлять в этот момент. Собственно, это можно будет считать концом транзитной фазы. Если в начале нее внешний конфликт переместился внутрь властных структур и станет элементом аппаратной борьбы, то в конце аппаратный конфликт вырвется наружу, выйдет за стены Кремля в ту «внешнюю жизнь», откуда пришел. Обе борющиеся партии перейдут от попыток убедить Путина к прямым контактам с революционными силами, пытаясь заручиться их поддержкой как главным аргументом в аппаратной войне.
Именно с этого момента не Путин, а революция станет главным действующим лицом на политической сцене России. Внешне все еще будет выглядеть по-прежнему: Путин — в Кремле, его друзья — вокруг него на министерских постах и в госкорпорациях, ФСБ, полиция и суды работают с полной нагрузкой, все под контролем, все схвачено. Но изменится главное — атмосфера в обществе. От нынешних умонастроений через несколько лет мало что останется. Энтузиазм по поводу присоединения Крыма сотрется как старый башмак, а антизападная истерия будет смотреться как китч на фоне стагнирующих образования, здравоохранения и пенсионной системы. Мысль о неизбежности революции, ощущение конца режима станут доминирующими в общественном сознании. Революция станет самосбывающимся прогнозом. Она произойдет хотя бы потому, что ее все будут ждать.
У русской революции традиционно есть две позиции, которые она попеременно предъявляет обществу: сверху и снизу. На пятый революционный флешмоб Россия отправится тремя колоннами, при этом только одна из них — собственно революционная — будет идти в сторону Кремля, а две другие — выросшие из проекта «Сечин» и проекта «Собчак», люто ненавидящие друг друга номенклатурные партии — будут двигаться ей навстречу, из Кремля. Формат русской революции во многом зависит от того, как именно произойдет эта встреча и кто в конце концов возглавит объединенную колонну. Как всегда бывает в таких случаях, возможны варианты.
Революция сверху. Существует вероятность того, что внутри власти появится сильный лидер, своего рода русский Пиночет, который сумеет объединить сторонников силовой модернизации и адептов институциональной модернизации и предложит программу умеренно-демократической институциональной реформы, опирающейся на переформатированную старую бюрократию. Если этому лидеру удастся подмять под себя революционную стихию, Россия пойдет по пути, о котором мечтал Горбачев. В этом случае преобразования будут более медленными и противоречивыми, но зато и менее болезненными.
Революция снизу. Но вероятен и другой сценарий, при котором революционная стихия сметет и растворит в себе «внутрисистемных модернизаторов» обоих толков. В этом случае структурные реформы будут более быстрыми и глубокими, но и жертв будет гораздо больше. Это дорога Ельцина.
Так или иначе, судьбу России предрешит участие новых поколений, которые выйдут на политическую авансцену к исходу пятого (четвертого — формально) срока Путина. Сорок лет спустя после того, как Михаил Горбачев вывел народы России из советского царства, Путин потеряет надежду стать пожизненным правителем России, а Россия получит новый шанс изменить свою судьбу.
Глава 7. Поколенческий шаг русской революции
О чрезмерной зависимости русской истории от поколенческого шага одним их первых написал Теодор Шанин, который достаточно подробно исследовал этот феномен, сформулировав некоторые базовые идеи. Трудно кого-то удивить мыслью о том, что смена поколений играет в истории значительную роль. Проблема, однако, в том, что в России более, чем где бы то ни было, крутые перемены происходили на поколенческом разломе. В полной мере это относится к русской революции, в развертывании которой отчетливо прослеживается «поколенческий шаг».