– Возьми-возьми, – с улыбкой велел старик. – Ты многое узнаешь о русских и об их государе.
Цуда послушно нагнулся и поднял сверток.
– Ты не испугался увиденного сегодня? – спросил старик. Он был одет в русское платье, и только глаза выдавали в нем азиата. Встретив на улице, Цуда вряд ли признал бы его.
– Не испугался. Я был солдатом, я привык к крови и трупам. Я не привык к глупости.
– Верно, самурай. Правильно поступает тот, кто относится к миру, словно к сновидению. Когда тебе снится кошмар, ты просыпаешься и говоришь себе, что это был всего лишь сон. Говорят, что наш мир ничем не отличается от такого сна.
– Идем со мной, – продолжал старик, – мы давно не виделись, нам нужно поговорить. Пусть русский царь празднует свой кровавый праздник, главное уже случилось.
Они ушли, исчезнув за телегами, полными трупов. И вовремя, потому что давешний рыжебородый уже звал городовых и объяснял им:
– Вот тут сидели, я слышу – говорят не по-нашему, и глаза косые, что у бесов… Не иначе, они это и учинили! Только что тут были, убегли, видать…
Но рыжебородого никто слушать не стал: у городовых было полно иных забот, вот-вот на Ходынку должен был приехать государь, в прибытии которого даже они сомневались до последнего момента. Торопливо убирались рваные тряпки, ремонтировались поломанные толпой буфеты, кровавые пятна засыпались песком, а сами мертвецы, которых не успели вывезти, были по приказу все того же ушлого обер-полицмейстера Власовского сложены в ров и накрыты там дерюгой.
Николай, не торопясь, выпил коньяк и продолжил запись в дневнике: «Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном «народном празднике». Собственно там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка все время играла гимн и «Славься». Пробежал глазами, встал и пошел к шкафчику.
Он в самом деле не видел с площадки императорского павильона ничего особенного. Люди, люди, сплошные людские головы и плечи, сотни тысяч глаз, смотревших на него с обожанием. Лишь по пути на Ходынку, еще на Тверской, ему встретился воз с покойниками. Верно, возницу теперь накажут. Ну да и черт же с ним, нашел тоже, где ездить…
Николай задумчиво поболтал коньяк в хрустальном графине, но решительно вернул его на место, захлопнув дверцу шкафчика. Он вспомнил первый тур вальса с графиней Монтебелло, пока сам граф вел императрицу. «Графин, графиня… смешно». Николай хихикнул, и смешок отдался в висках мгновенным выстрелом боли.
Когда в посольстве Франции играл оркестр, самодержец вальсировал с супругой посланника, а гости алкали свежих устерсов, бывший японский полицейский Цуда и таинственный старик сидели в небольшой рощице и беседовали.
– Смотри, что русский царь подарил своим подданным в день коронации. Булка, пряник, кусок колбасы, грошовые орехи и кружка. Завтрак рикши и посуда, чтобы запить все водою из ручья. И ради этого они убивали друг друга. Это тот царь, который заслуживает этого народа, и тот народ, который заслуживает такого царя, – говорил старик.
Цуда взвесил на ладони колбасу.
– Не ешь ее, на ней кровь, – сказал старик.
– Ее и не так уж много, – сказал Цуда и выбросил подарок в кусты вместе с платком.
– Русский царь глуп. Он нигде не бывает один. Чтобы успешно вершить свои дела, владыка, его советники и старейшины должны держаться отстраненно. Ведь, если за человеком постоянно ходит целая свита подчиненных, ему трудно выполнять свои обязанности. Об этом нужно помнить.
Старик почесался.
– Ты увидишь, Цуда, за сегодняшнее никто даже не будет наказан. Русские словно созданы для таких безумств: они будут стоять по колено в собственном мясе и собственной крови, но не заметят этого, или не захотят замечать этого, или будут винить в этом кого угодно, но только не себя. Теперь ты понимаешь, зачем я хотел, чтобы ты приехал в Россию?
– Нет, господин, – признался Цуда.
– Через беды России решаются судьбы мира. Чем больше будет этих бед, тем больше поворотов судеб.
– Я все равно не понимаю, причем тут я…
– Есть люди, которым нужны эти беды, а следовательно, и повороты.
– Ты один из них?! – спросил Цуда, охваченный восторгом.
– Ты сам уже понял это. Хочешь, я расскажу тебе маленькую притчу?
– Расскажи, господин… – кивнул Цуда.
– Послушай историю о Гуду. Он был учителем импеpатоpа своего вpемени. Hесмотpя на это, он часто путешествовал один под видом стpанствующего нищего.
Однажды, когда он шел в Эдо, то подошел к маленькой деpевеньке под названием Такенака. Вечеpело, шел сильный дождь. Гуду совеpшенно пpомок, его соломенные сандалии pазвалилсь. В окне дома неподалеку он заметил четыpе или пять паp сандалий и pешил купить сухую паpу.
Женщина, которая вынесла ему сандалии, увидев, что он совсем пpомок, пpигласила его пеpеночевать в доме. Гуду пpинял пpиглашение и поблагодаpил ее. Он вошел и пpочитал сутpу пеpед семейной святыней. Затем пpедставился матеpи женщины и ее детям. Увидев, что вся семья находится в подавленном состоянии, Гуду спpосил, что случилось.
«Мой муж – игрок и пьяница, – сказала хозяйка. – Стоит ему добpаться до вина, как он напивается и скандалит. Когда он пpоигpывает, он занимает деньги. Иногда, когда он совеpшенно пьян, он и вовсе не пpиходит домой. Что я могу поделать?»
«Я хочу помочь тебе, – сказал Гуду. – Вот тебе немного денег. Купи мне бутыль хоpошего вина и чего-нибудь поесть получше. После этого можешь уйти. Я буду заниматься медитацией пеpед святыней».
Когда муж веpнулся домой около полуночи, совеpшенно пьяный, он заоpал: «Эй, жена, я дома! Есть что-нибудь поесть?».
«У меня есть, – сказал Гуду. – В доpоге меня захватил дождь, а твоя жена была так добpа, что пpедложила мне пеpеночевать здесь. Чтобы как-то отплатить за это, я купил вина и pыбы, так что можешь взять их».
Муж был в востоpге. Он сpазу выпил все вино и улегся на пол. Гуду сел возле него в медитации. Утpом, когда мужчина пpоснулся, он забыл все, что случилось ночью. «Кто ты? Откуда ты?» – спpосил он Гуду, котоpый все еще сидел в медитации.
«Я – Гуду из Киото, иду в Эдо», – ответил учитель.
Человеку стало очень стыдно. Он стал буpно извиняться пеpед учителем самого импеpатоpа. Гуду улыбнулся. «Все в твоей жизни изменчиво, – сказал он. – Жизнь коpотка. Если ты пpоведешь ее в игpе и пьянстве, ты не успеешь ничего достичь, и твоя семья из-за этого постpадает».
«Ты пpав, – пpизнал муж. – Смогу ли отплатить тебе хоть когда нибудь за это удивительное учение? Позволь мне пpоводить тебя и хоть немного понести твои вещи».
«Если хочешь», – согласился Гуду.
Вдвоем они отправились в путь. После того как они прошли три мили, Гуду предложил ему вернуться. «Позволь мне пройти еще пять миль», – стал просить Гуду человек. Они продолжили путь.
«Ты можешь вернуться сейчас», – сказал Гуду.
«Еще десять миль», – ответил человек. «Возвращайся сейчас», – сказал Гуду, когда и десять миль были пройдены.
«Я буду идти с тобой всю жизнь», – ответил человек.
Современные учителя взяли эту историю из жизни последователя Гуду. Его имя Мунан – «Человек, который никогда не вернулся».
– Ты хочешь, чтобы и я стал человеком, который никогда не вернулся? – спросил Цуда.
Старик тихонько, дребезжаще засмеялся, словно свинцовая дробь раскатилась по каменным плитам монастыря.
– Я не стану давать тебе советов, у тебя есть сверчок, помни о нем. Сверчок научит, покажет путь, поможет сделать выбор.
– А ты, господин? Мы еще встретимся с тобой?
– Я не знаю этого сам, самурай. Но что-то мне подсказывает, что встретимся, и не раз. А сейчас вернись к себе домой, собери вещи и поезжай в Нижний Новгород. Сверчок подсказал бы тебе и это, но зачем ждать от него то, что и так могу сказать тебе я. Удачи тебе, самурай. И помни о сверчке.