Существует ли на острове какое-то подобие правопорядка? Пожалуй. Несколько сотен добровольцев образуют корпус мадагаскарских шерифов, вершащих правосудие по своему усмотрению для тех, кто не в состоянии добиться его сам. Институт шерифов, как одиночек, желавших восстановить порядок и справедливость, был достаточно широко распространен в Темный век и перетек в его последний анклав.
Шерифы – уважаемы, любимы и ненавидимы на острове. Их власть признают хозяйничающие на Мадагаскаре преступные кланы, поскольку даже бандитам нужны беспристрастные судьи. Рука шерифа тверда, а слово железно. Многие полагают, что после реформационного выхолащивания всякой агрессии из нашего вида они – последние оставшиеся на нашей планете «настоящие мужчины».
Маркус ушел, и мне осталось лишь вновь таращиться в окно или смотреть одно из бредовых телевизионных шоу. Читать и думать вообще не хотелось. Воспоминания сами лезли в голову, заставляя снова и снова чувствовать себя идиотом. С Маркусом меня познакомила Даниэль. Я в то время начинал службу детектива, а шерифу якобы требовалась информация о связях одного из бывших жителей Сингапура, сосланных на Мадагаскар отнюдь не за нанесение граффити на стены. Сама она, согласно легенде, познакомилась с мистером Смайтом на Мадагаскаре. Ну да, само собой, она не могла не провести несколько месяцев в самом опасном месте на Земле.
Представление старого законника сопровождалось вполне уместными для церемонии фразами о том, что тот ей «о-о-очень помог» в ходе странствий по острову. Ну как я мог не проникнуться симпатией к тому, кто, видимо, неоднократно вырывал даму моего сердца из лап насильников и убийц. Правда, шерифы и без подобных рекомендаций пользовались достаточным авторитетом и симпатией законников по всему миру. Последние из нас, кто действительно противостоял Большому злу, каждый день рискуя жизнью. К тому же многие шерифы были бывшими служаками, перебравшимися на остров то ли из мессианских соображений, то ли из жажды приключений, то ли из склонности к суициду.
Маркус Свенсон, по его словам, как раз относился к этой породе. В возрасте тридцати трех лет успешный старший оперативник АСР разругался с начальством, с остальным семейством профессиональных шпионов и уже четверть века защищал сирых и обиженных в самом страшном месте на Земле. Неугомонная Даниэль, разумеется, не могла не попытаться разгадать тайну исчезновения дяди, качавшего ее на руках в младенчестве. Воссоединение любящих родственников состоялось к их всеобщему удовлетворению, и юная леди повезла дядю посмотреть, как изменился мир за время его отсутствия, а заодно познакомить со своими друзьями.
Последняя часть рассказа шерифа вызвала у меня живейшие сомнения, поскольку в ходе якобы светского визита Свенсоны как-то забыли упомянуть мне, что являются родней. Кроме того, я до сих пор не понимал, чем же Даниэль занималась на Мадагаскаре почти четыре месяца. Знакомство с дядей явно не требовало столько времени.
Сказанное им проясняло, по крайней мере, текущее назначение Маркуса. Он не был чужаком для АСР и немало знал о местных нравах. С другой стороны, маловероятно, что после двадцатипятилетнего отсутствия он как-то связан с заговорщиками, а гибель родственницы придавала ему дополнительную мотивацию. Шериф не просветил меня, кого собирается взять в команду, намекнув лишь, что ее формирование будет завершено в ближайшие дни.
Конечно, я предложил свою кандидатуру для участия в расследовании, на что мне нудно-официальным тоном разъяснили очевидное – даже весьма гибкие правила АСР не подразумевают, что потерпевший может сам выслеживать своих обидчиков.
– Но ты мне понадобишься, – неожиданно сказал Маркус перед тем, как мы распрощались. – Надо бы навестить одного старого знакомого. Да, думаю, с тобой будет гораздо лучше. Ты ведь уже сможешь ходить через два-три дня?
Мой эскулап действительно обещал, что вскоре я буду самостоятельно передвигаться без костылей, хотя полное восстановление могло занять еще пару недель. Я радостно согласился, ожидая подробностей, но их не последовало. Впрочем, меня уже изрядно утомило сидение в палате, и я был готов к любым предложениям, которые помогли бы ее покинуть.
В дверях старый законник замешкался и, не глядя на меня, негромко произнес: