– Говорю тебе, – продолжал диалог с протектором Маркус, – за ним следили много лет. Можно точно сказать…
Разговор приобретал крайне интригующий для меня оборот, но мне не удалось услышать, о чем же «точно» собирался сказать шериф, поскольку в этот момент шайн открыл рот и, обращаясь ко мне на странно знакомом певуче-шипящем языке, мгновенно вызвавшем в моем сознании мощную волну ассоциаций и воспоминаний, скомандовал:
– На колени… быстро, преклони колени!
Мой спутник прервался на полуслове и недовольно посмотрел на чужака.
Протектор также раздраженно обернулся и, не ограничиваясь взглядом, сварливо поинтересовался:
– Ну и что это ты делаешь? Мы же договорились, разве нет?
В этот момент я осознал, что, хотя понимаю речь шайна, обращался он ко мне не на новоингле и смысл его слов остался неясен для двух других людей, находившихся в комнате. Не обращая внимания на хозяина кабинета, шайн продолжал шипеть:
– На колени! Встать на колени!
Протектор не выглядел удивленным этим шоу, поэтому просто повернулся ко мне и поинтересовался:
– Ну и чего он хочет?
– Хочет, чтобы я встал на колени, – не стал запираться я.
– Вот мерзавец, – неожиданно спокойно отреагировал политик. – Первый протектор писал, что они пытались проделывать с ним эти штуки. А с Шестнадцатым и проделывали, пока тот не перестал встречаться с ними наедине.
Есть ситуации, в которых наиболее благоразумным выходом является молчание. Поскольку я утратил какое-либо представление о том, что происходит, то решил проявить благоразумие и лишь глуповато-нейтрально улыбнулся.
– Не встает, – на сей раз на новоингле и без какого-либо акцента констатировал пришелец. – Понимает, но не встает.
– Спасибо, мы уже поняли, – язвительно включился в беседу Маркус. – Ну что, достаточно убедительно?
Протектор пожал плечами, хотя у меня не сложилось впечатления, что он в чем-то убежден.
– Допустим, что ты прав. И какие нам из этого сделать выводы?
– Устранить, – меланхолично предложил шайн. – Можно сейчас. Я могу.
Мне начинало казаться, что я нахожусь не в кругу друзей. Резко встав, я отпихнул кресло к углу стола так, чтобы оно частично блокировало ближайший выход из-за него. Теперь, чтобы добраться до меня, чужаку потребовалось бы перепрыгнуть стол и пространство за ним, то есть добрых три метра. Оружия при нем я не видел и почему-то не сомневался, что он предпочтет сделать работу голыми руками. Маркус сдал свой пистолет на входе. У протектора, возможно, имелось что-то стреляющее в ящиках стола, но людей я не слишком опасался.
Брайсворт никак не отреагировал на мои телодвижения. Сейчас его интересовал лишь диалог с шайном, и речь шла о каких-то разногласиях, не ограничивающихся сегодняшним днем.
– А ты вообще знаешь какие-нибудь другие способы решения вопросов? – агрессивно поинтересовался протектор у того, кто наделил его властью. – Может, хватит превращать любое обсуждение в кровавую баню?
– Никто никого устранять не будет, – спокойно вмешался в разговор Маркус. – Я его привел, он уйдет со мной.
Несмотря на благие намерения обоих землян, у меня не было уверенности в том, что, когда пришелец начнет действовать, они смогут оказать мне хоть какую-то помощь. Шайн, однако, не двигался с места, задумчиво разглядывая меня, как профессор энтомологии, наверное, смотрит на слегка необычного с виду таракана, гадая, обнаружил ли он новый вид или просто дефектную особь.
Убедившись, что слова гиганта не повлекут немедленного начала боевых действий, протектор вдруг решил перейти к представлениям:
– Господа, это Тим, один из безумных эльфов, с которыми я вынужден общаться. Почему Тим? Ну, так назвал его Первый, нужно же было к нему как-то обращаться. Своих имен они не сообщают. Очевидно, это ниже их достоинства.
Пара десятков тысяч историков и политологов отдала бы правую руку, чтобы услышать эти несколько фраз. У меня же разговоры об инопланетниках и насилии почему-то вызвали полузабытые воспоминания.
Сингапурский университет.
Факультет политологии, 1-й курс
143-й год Реформации
Профессор ксеносоциологии Шииив Ксаанатр был ганьшийцем, что привлекало к его лекциям массу студентов, в том числе и с негуманитарных факультетов. В университете он оказался единственным преподавателем-инопланетником, специализирующимся не на естественных науках, и одним из десятка тех, кому позволялось работать в земных учебных заведениях. Вводная лекция не обещала быть чрезмерно интересной, но все знали, как важно проявить себя на первом занятии, чтобы попасть в элитную группу тех, кто будет заниматься с ученым до конца семестра.