Уважаемый в научных кругах доктор ксеносоциологии, и по совместительству каратель на службе Всемирного правительства, посетивший не менее десятка миров, впал в лёгкую задумчивость. Было не ясно, какие именно инструкции им получены, и собирается ли он им следовать. Я рассчитывал на то, что старшие агенты Оперативной службы, обычно действующие автономно от центра, не слишком склонны слушаться бюрократов из Спейс–тауна.
— Видел, — неожиданно легко признался он. — Пару раз, но видел. Ножик сейчас у наших экспертов. Насколько я знаю, это первый экземпляр, который удалось захватить. Есть все основания полагать, что вещица — шайнского производства.
***
Сингапурский университет
Факультет политологии, 1–й курс
143–й год Реформации
Профессор Кейтель был сухопар, умен, и невыразимо язвителен. Возможно, именно по этой причине руководство факультета каждый год поручало ему проводить вводную лекцию для первокурсников. Впрочем, мне не показалось, что эта честь доставляет профессору удовольствие. С лёгкой тоской оглядев заполнившие амфитеатр главного корпуса две сотни молодых и не очень лиц, и не утруждая себя какими–либо вступлениями, преподаватель ткнул пальцем в имевшего неосторожность усесться в первом ряду высокого азиата лет восемнадцати, и требовательно спросил:
— В каком мире мы сейчас живем?
— Эээ …, — не ожидавший интерактивного общения в свой первый день китаец запнулся, и робко предположил. — В мире 143–го года Реформации? На Земле? В галактике трехсот сорока восьми обитаемых миров?
Профессор схватился за голову и издал нечто, напоминающее стон.
— Итак, большое спасибо… ммм… хотя неважно, — Кейтель проигнорировал горящую на столике студента табличку с именем. — Теперь мы владеем статистической информацией, известной каждому ребенку в возрасте от трех лет, проживающему на этой планете. Правда, не каждого трехлетку принимают в университеты, но уверен, что это дело ближайшего будущего. Ещё мысли?
Аудитория сжалась, ожидая выбор очередной жертвы, но в этот раз профессор определенно хотел поживиться добровольцем. Бодрая чернокожая девушка, судя по возрасту, попавшая в аудиторию прямо со школьной скамьи, активировала динамик, и оглушительно отрапортовала на весь зал:
— Мы живем в мире всеобщего благоденствия и процветания! В мире, где нет войн и конфликтов! Где нет нищеты и преступности! Где каждый получает то, что заслуживает!
Не было сомнений, что она могла продолжать ещё очень долго, но профессор нервным жестом блокировал её микрофон.
— Если бы в нашем мире каждый получал то, что заслуживает, жертвы Всемирного вещания никогда не попадали бы на факультеты вроде нашего. У вас ведь наверняка просто зашкаливающие школьные баллы? Собираетесь заниматься политикой? Не отвечайте, да упасет нас космос от занятия вами какой–либо выборной должности. Может, вы и научитесь мыслить самостоятельно за три года обучения, но я бы не слишком на это надеялся. Я так понимаю, шансов услышать сегодня что–либо осмысленное у нас нет? — гуру политологии на сей раз окинул зал взглядом, исполненным плохо скрываемой неприязни.
— Никто не знает, в каком мы сейчас живём мире, — стройная загорелая блондинка лет двадцати, сидевшая в центре зала, говорила ровным и рассудительным голосом, контрастировавшим с её яркой внешностью. — Этот мир не создан нашей расой. Его нам даровали, или навязали — смотря каких взглядов вы придерживаетесь. Нам неизвестны конечные цели его создателей. Сейчас мы живем благополучно. Наша планета занимает достойное место в сообществе миров. Мы сами заселили многие из них. Мы построили систему планетарной обороны, и создали мощный космический флот. Нам кажется, что мы в безопасности, и у нас нет вызовов — внутренних или внешних. Но это было бы невозможно без установления протектората. Если бы кто–то другой не обратил вспять экологическую катастрофу. Если бы на нашей поверхности не построили Завод, производящий двигатели для наших звездолётов, потому что мы, люди, понятия не имеем, как работают Т-прыжки. Мы знаем одно — что живём под сенью гораздо более развитой и могущественной цивилизации, которая спасла нас. Но она же может в любой момент и уничтожить. Поскольку всё, что мы можем противопоставить их мощи, дано нам ими же.
Аудитория испуганно примолкла. Тишину нарушало лишь возмущенное фырканье негритянки, которая порывалась что–то сказать, но не могла сделать этого из–за блокированного микрофона.