– Тогда почему Грейстоун атаковал нас? Из-за чего они затеяли войну, как не из-за нее?
– Барроу, ты никак умом ослаб? Они напали, потому что у них запасы на исходе. Мы знали: когда-нибудь это случится. Вот и случилось. Невозможно постоянно жить за счет вылазок и налетов. Неужто ты забыл, как в этом мире все устроено? – спросил Хейден, теряя терпение. – Ты разучился здраво смотреть на вещи, и меня это убивает.
Барроу злобно пыхтел на полу. Пока длилась их перепалка, мы с караульным молчали. Я подозревала, что Хейден пришел сюда совсем по другому поводу. Вскоре мои подозрения подтвердились.
– Я вот подумывал тебя освободить, но ты сам все изгадил, – сообщил заключенному Хейден.
Неужели совсем недавно мы с ним улыбались и шутили? Куда делось то настроение?
– Подумывал он, – недоверчиво буркнул Барроу.
– Да, подумывал.
Это немного смахивало на предательство моих интересов. Пришлось себе напомнить, что в детстве Барроу заменял Хейдену отца. Вряд ли было бы справедливо держать этого человека в заключении.
– Я не имел в виду освободить совсем, но хотя бы не держать привязанным к столбу, как сейчас. У меня нет полной уверенности, что ты не попытаешься снова причинить ей вред.
«Ей» значит «мне». В разговоре с ним Хейден почему-то не хотел называть мое имя. Барроу даже не пытался возражать. Он и сейчас был бы не прочь расправиться со мной, невзирая на все слова, сказанные Хейденом в мою защиту.
Желание было взаимным.
– Если ты перестал дуться, у меня к тебе вопрос.
Барроу, то бросавший злобные взгляды на меня, то упиравшийся глазами в пол, повернулся к нему:
– Выкладывай.
– Ты видел людей из Грейстоуна, когда они еще были на подходе к нашему лагерю?
– Да! – прорычал Барроу.
Должно быть, потому вчера, накануне нападения, он и поднял шум.
– Сколько их было?
– Не знаю. Когда привязан, не очень-то покрутишь головой, – с упреком бросил Барроу.
Хейден выгнул брови, показывая, что ждет ответа.
– Может, человек сто.
– Они подходили с одной стороны или окружали лагерь?
– А я думал, командир уже все знает.
– Свое «думал» оставь при себе. Как они двигались?
– Было два основных направления: с юга и с востока, – тяжело вздохнув, ответил Барроу.
– Еще что-нибудь заметил?
– Нет. Я потом вырубился и очнулся уже на земле.
– А знаешь, каким образом ты там оказался? – спросила я, уступив напору злости.
– Догадываюсь, – сухо ответил Барроу, буравя меня взглядом.
– И ты до сих пор не поблагодарил Хейдена, – напомнила я, заводясь еще сильнее.
– Тебя это вообще не касается, – презрительно усмехнулся заключенный.
– Спасая тебя, Хейден рисковал жизнью. Он мог задохнуться в дыму и погибнуть.
Барроу мог ненавидеть меня. Но я не понимала причин столь глумливого отношения к Хейдену.
– Спасибо, – выдавил из себя Барроу, снова вперившись в пол.
– Какой же ты по…
– Довольно, Грейс, – вмешался Хейден.
– Нет, Хейден!
У меня кипела кровь, подогретая гневом.
– А я сказал, довольно, – твердо повторил Хейден. – Нам здесь больше делать нечего. Счастливо оставаться, Барроу.
Тот лишь бунтарски засопел и мотнул головой. Я прикусила щеку изнутри, сдерживая чувства. Хейден легонько толкнул меня плечом. Только тогда я сдвинулась с места и пошла за ним к двери. Он попрощался с караульным, и мы покинули узилище.
Мы шли по лагерю, а буря негодования во мне не утихала. Хейден тоже молчал, но у него сцена с Барроу не вызвала злости. Он шел рядом, то и дело поглядывая на меня.
Только на дорожке, что вела к нашей хижине, Хейден заговорил.
– Ну, Грейс… – довольно весело произнес он.
Кажется, я даже уловила в его тоне нотки изумления – уж не знаю, к чему они относились. Я молча прошла мимо и толкнула дверь.
Внутри было прохладно и сумрачно. Знакомая обстановка ничуть не погасила мой гнев. Ноги сами понесли меня в конец комнаты, потом я развернулась и принялась ходить взад-вперед. Я чувствовала на себе взгляд Хейдена, все еще стоявшего у двери. Я взглянула на него: Хейден улыбался во весь рот, а на лице было все то же изумление.
– Что? – спросила я резче, чем следовало бы.
– Грейс, тебе необходимо успокоиться, – невозмутимо ответил Хейден.
– Я спокойна, – огрызнулась я.
Мой тон, хождение взад-вперед и сжатые кулаки говорили об обратном.
– Что-то не похоже.
– Помолчал бы ты, Хейден.
Я сама не понимала, что меня так взбудоражило. Спрашивается – и чего я взвилась? Хейден имел больше оснований злиться на Барроу. Наверное, когда кого-то любишь, отношение других к любимому человеку тебя задевает.