Из-за появления Аштар мы уже несколько месяцев живём в социальном жилье для отбросов общества, но были времена, когда моя семья жила в человейнике… Там есть кино, театры, есть литературные кафе.., – она тепло улыбнулась, – всё это придумали люди. Мы это придумали!
Она замолчала, глаза её наполнились нечаянными слезами.
– Я знаю: в одном человейнике вовсе запретили упоминать Бога. Его убрали из истории, из учебников, чтобы дети не знали о нём. И попытались самостоятельно навести справедливость, учесть интересы всех жителей…
Она не договорила, так как история этого человейника закончилась печально. Это знали все. Тотальный показательный геноцид.
– Иногда мне кажется, наш Бог – не человек. Потому что человек не способен на такие зверства. Ни одно самое жестокое человеческое сердце не выдержало бы картин с видом несчастных детей, погибающих в жутких муках, при этом мечтающих, молящих, чтоб Бог побыстрее прибрал их к рукам. Но эти руки испачканы кровью, – её лицо ожесточилось. – Я не думаю, что там в его объятиях нас ждёт успокоение.
Что я мог на это ответить?
Плазма серой рекой застывала от моего печального взгляда на семью Каламбии. Ведь она была права. Мы, боги, бросили своих детей на произвол судьбы и умерли в их глазах.
– Я часто наблюдаю отчаяние вокруг себя. Каждую неделю кто-то из соседей выбрасывается из окна или вешается в собственном шкафу. Мы не голодаем, не умираем от холода, как это, к несчастью, происходит в некоторых других местах… Но надежды на мир и светлое будущее тают с каждым днём. И неверие порождает упадок духа. Я не отчаиваюсь только потому.., – она задумалась, посмотрела на меня внимательно, оценивая, стоит ли продолжать изливать свои наболевшие откровения. Я кивнул, согласный слушать дальше. – …Что моя дорогая мамочка научила меня верить в настоящее чудо и полагаться только на себя. Каждый день на ночь она рассказывала мне одну и ту же сказку. Я не уставала её слушать. И если она забывала или желала рассказать другую, я обязательно просила напомнить эту.
Её родители очень верили в Бога, каждый день служили ему, доверяли ему свои тайны и надежды. Кое-какие тот исполнял. Но иногда будто по злому капризу отказывал в своей поддержке. Дедушка и бабушка, не дожившие до 50, учили и мою маму надеяться на Всевышнего. Но когда мой отец почти сразу же после свадьбы вынужденно ушёл на чужую войну убивать за чужую правду и не вернулся, моя мать разуверилась в Боге и стала надеяться только на себя… Война и разруха добрались и до её небольшого городка, жившего уединённо и мирно до поры до времени.
В этот момент повествования я разъяснил для себя ещё одну деталь, оставшуюся скрытой. Родные Каламбии были совсем из других краёв. В принципе, это было видно невооружённым взглядом: цвет кожи, строение тела… Она и её дочери были обряжены по-местному, но всё же проглядывала другая порода куцоков.
– В самый тяжёлый момент, когда закончилась вся провизия и не осталось ни одной надежды на спасение, те, кто смог, уже давно покинули свои жилища и уехали подальше от войны, в дом моей матери ворвалось чудо. Настоящий ангел, – Каламбия погрузилась в воспоминания. Где-то засверкал сказочный образ из детства. В нём я узнал одного из своих потерянных собратьев. – Он был ранен. Весь истекал разноцветными красками, которые расползались змейками по комнате и окрашивали мамин скромный быт в радужные цвета. От его присутствия на стенах расцветали розы, маленькие букашечки, мышки выползали из своих норок поприветствовать волшебника. На душе становилось светло, тепло и радостно… – так утверждала мамочка, думающая, что Бог умер, а вместе с ним и его ангельское войско.
– У неё поднялось сознание с седьмого уровня сразу до десятого, – фоном датчик диагностировал изменение плазмы Каламбии во время её монолога.
Понадобился бы опыт 2-5 поколений куцоков, чтоб привести разум в эту степень разумности.
– Мама не испугалась волшебства, хотя за россказни о подобном можно было б залететь в полицию, а ещё хуже в психушку. Ей нечего было терять. Она стала помогать ему, ухаживала за ним день и ночь. За поддержку ангел рассказывал ей истории, больше похожие на сказки. Он поведал ей самый большой секрет, что её Бог и в самом деле мёртв, правда, он никогда и не был жив, ибо не рождался и не умирал… Но это не имеет никакого значения, ибо самое важное, что он отдал лучшее, что у него было, своим детям. Теперь они сами – боги и могут распоряжаться этой силой, как захотят. Могут наладить мир во всём мире или стать новыми богами. Мама не поверила ангелу, ведь она мечтала о мире всё время, ждала его, но эти ожидания не помогали. На это ангел сказал ей то, что я стала понимать только сейчас, к концу моего жизненного пути, который близко… – Каламбия посмотрела на меня глазами, в которых я прочёл знание о том, что она серьёзно больна. – Этой жизнью ничего не заканчивается. Люди живут лишь миг и не успевают запомнить и осознать замысел сущего, но от этого ничего не меняется, а продолжается…