Роман Юрия Козлова — пример крайнего нигилизма, ибо ни автор, ни главный герой не останавливаются ни на одной идее как продуктивной, положительной. Я же его поняла прежде всего как роман-предупреждение человеку экономическому, дерзнувшему увлечься играми в реформы и свободы.
Вопрос о социальности и литературе, об идейности и литературе именно сегодня, после десятилетнего оттеснения его из области литературных вопросов и всеобщего ликования борцов против идеологичности литературы, — снова приобретает актуальный и важный смысл. Это вопрос жизни — и только потому он неизбежно должен был проникнуть в литературу в столь острой форме, как у Ю.Козлова., или в более спокойно-аналитической, как у Виктора Посошкова в последней опубликованной повести «Сбылась мечта идиота». Социальность, конечно, не главный и не единственный критерий литературы — пропуск на вершину русской литературы требует другой оценки. Таланта, дара, художественной ясности. Но вопрос о социальности связан тонкими нитями с ценностным миром художника, его героев, с определенным кругом идей.
Ряд направлений современного искусства стоит на позициях крайнего индивидуализма, противопоставляя его недавнему «советскому коллективизму». Конфликт с ближайшей — советской — традицией часто застит свет на те ее особенные черты и приметы, что, собственно, не принадлежали только советскому периоду, но уходили вглубь времен — в историческую Россию. Они готовы бороться против всего, что есть в культуре «надличностного», — от традиционных надличностных ценностей христианского мира до любых «завершенных идей» или высказываний, которые могут превратиться в догму. Еще шаг — и художник провозгласит эстетическую анархию как новую идеологию искусства. Впрочем, уже и провозглашают — в ответ на антизаконность и антисоциальность как нормы жизни нынешнего общества.
Однако осознание кризисности времени может происходить не только через разрушение, но и через размышление. В новой русской прозе я бы выделила несколько принципиальных тем: какая она, сегодняшняя Россия и какой у нее герой? Как можно актуализировать опыт России исторической? Тема «Россия и цивилизация» входит в плоть сочинений всех выше названных авторов.
Не только потому, что демократия у нас «буксует», жизнь обесценивается, а смерть дорожает (уже и коммерческие кладбища появились); не только потому, что русские женщины все меньше рожают, а дети — обуза для государства, — не только по всем этим нам близким причинам прозаики не спешат радоваться внешним проявлениям цивилизованной жизни. Если автомобиль (или унитаз с подогревом) — это мечта и идеал, то русский писатель «возвращает свой билет» и демократии, и цивилизации. На более же глубинном уровне вновь возникает вопрос о том, будет ли телом побеждена душа или все же среди благ потребительского общества будет оставлено место для души. Итак, если культ вещей — самая высокая «высота» цивилизации, то она свидетельствует не о возрастании духовности, а о падении и одичании человека до уровня дикаря или туземца. Варварство — часть цивилизации и порождено ею, но именно сегодня защитники «красивой жизни по индивидуальному проекту» склонны сближать традиционность с варварством и уже им, объединенным, противопоставлять цивилизацию.