Первая моя такая встреча относится к июню 1945 года. Я сидел утром с Паулем Ванделем на Принценаллее 80, когда вошел один ответственный партработник. Он знал Пауля Ванделя по прежним временам и они радостно приветствовали друг друга. Сын этого ответственного работника попал в Советский Союз и там вырос.
— Когда вернется мой сын? — спросил он.
Он просидел долгие годы в нацистском концлагере и страстно хотел видеть своего сына.
— Боюсь, что он не вернется, — ответил Пауль Вандель спокойно.
— Почему? В чем дело?
До сегодняшнего дня у меня осталось в памяти испуганное лицо этого товарища.
— Он наделал там глупостей, но я надеюсь, что это на тебя не повлияет.
У того выступили слезы, но он быстро смахнул их рукой:
— Нет, нет… конечно, нет — сказал он с грустью и запинаясь. А потом продолжал совершенно другим тоном: — Так, а теперь поговорим о работе.
Он получил ответственную должность и до сих пор еще с искренним убеждением стоит на стороне политики СЕПГ и считает необходимой дружбу с СССР, хотя существующая там система отняла у него сына.
Я знавал также ответственных работников и работниц, которые сами отсидели в советских тюрьмах и лагерях, а после своего освобождения приехали в Восточный Берлин и служили там СЕПГ и Советскому Союзу верой и правдой.
Связанность с партией, в особенности у специально вышколенных партработников, настолько велика, что ее трудно понять людям Запада, которые гораздо глубже переживают судьбу отдельного человека и подпадают под большее влияние личных переживаний. Ответственных работников, прошедших соответствующую школу, личные переживания часто вообще не затрагивают. Их связь с партией, со сталинизмом порывается обычно лишь тогда, когда принципиальные теоретические соображения касаются основ сталинской идеологии.
Моя мать сняла себе недалеко от моей квартиры в Панкове комнату и вскоре я начал проводить конец недели постоянно у нее. Она удивительно быстро приспособилась к новым условиям жизни. У нее я мог открыто говорить обо всем, что лежало у меня на душе. И я посвятил ее в мой план побега в Югославию.
— Если ты убежишь, то мне тоже нужно уходить отсюда, — сказала она.
Нам не надо было много спорить и длительно обсуждать этот вопрос. Она сразу согласилась.
— Когда? — спросила она только. Она ко многому в жизни привыкла.
— Я останусь, пока это будет возможно. Я хочу рассказать как можно большему числу товарищей правду об югославском конфликте.
— На этой неделе? На будущей? — спрашивала она меня теперь каждый раз, когда я приходил к ней в конце недели.
— Подожди еще немного, подготовь все, я вовремя предупрежу тебя.
— Если все случится неожиданно и быстро, то позвони мне по телефону. Скажи мне просто — тогда‑то ты пошлешь свою статью в редакцию. Это укажет мне дату твоего побега.
Мать невольно перешла на тон, которым она говорила в бытность свою на нелегальной работе.
— Согласен, — сказал я. Этот вопрос был решен.
— Предстоят большие изменения, — сказал мне шепотом Фред Ольснер после одного из собраний в Высшей партийной школе, на котором он читал доклад.
Фред Ольснер и не подозревал, насколько сильно мучили меня в то время «политические колики». Он мне особенно доверял, как своему бывшему сотруднику и единственному преподавателю Высшей партшколы имени Карла Маркса, который прошел обучение в Советском Союзе.
Он таинственно вытянул из кармана две телеграммы:
— Читай!
Они были из Бухареста от Коминформа. «Сообщите о существующих изданиях истории ВКП(б) общую цифру тиража» — гласила одна телеграмма.
Вторая передавала, также в виде вопроса, директиву по усилению изучения истории ВКП(б).
— Вопросы достаточно ясно поставлены, не правда ли?
Это было именно так. Десять дней спустя появилась соответствующая резолюция ЦK СЕПГ: «Об усилении изучения истории ВКП(б)»:
«Германский рабочий класс… должен в первую очередь учиться по истории ВКП(б)… В истории еще не было партии, которая добилась бы таких успехов, как Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков). Благодаря своим победам она стала признанным и неоспоримым вождем международного социалистического рабочего движения и международной борьбы против империализма».
Как удары хлыста падали на партию распоряжения об изучении истории ВКП(б). Всем ответственным работникам вменялось в обязанность изучить «Краткий курс». Партийная пресса получила директиву начать кампанию за усиление этого изучения, были устроены специальные бюро консультации по изучению истории ВКП(б) и в «Социалистических учебных тетрадях» — как я был рад, что не был больше их редактором! — должны были печататься разъяснения по главам. Выработанный нами в 1946 году учебный план для районных партийных школ должен был быть изменен, чтобы включить туда изучение истории ВКП(б) «в возможно больших размерах»; в краевых партийных школах «Краткий курс» должен был изучаться еще более основательно.