— Челябинск? Но ведь он совсем в другой стороне!
Я побежал к моему вагону и сообщил о своем открытии. Все головы снова склонились над картами. На Кзыл-0рду мы должны были бы ехать в юго–восточном направлении, а Челябинск находился от нас к северо–востоку.
Мы спросили у сопровождавшей нас охраны:
— Мы, ведь, едем в Кзыл–Орду? Это точно?
Охранник неуверенно кивнул головой.
— Что же означает тогда надпись: «Челябинск»?
— Не знаю, не могу сказать! — Это было сказало таким тоном, который мне, прожившему в Советском Союзе уже шесть лет, был достаточно понятен.
В течение ночи мы ехали в северо–восточном направлении и находились теперь в Бугуруслане, в Башкирии. С Кзыл–Ордой это не имело ничего общего.
До сих пор мы ничего не знали о Кзыл–Орде, но нам, по крайней мере, было известно, куда мы едем. Теперь мы даже этого не знали.
Наша дорога буквально становилась дорогой в неизвестность.
На семнадцатый день пути вдруг всё в нашем длинном товарном составе пришло в движение. «Мы в Казахстане» — послышалось где‑то, и в одно мгновение весть об этом пронеслась через все восемьдесят вагонов нашего поезда.
На одной маленькой станции мы увидели под русским названием станции надпись по–казахски. Снова стали рассматривать карты.
Действительно, находились мы между западно–сибирским городом Курганом и городом Казахской ССР Петропавловском. А к вечеру мы прибыли в этот первый большой казахский город со старинным русским названием — Петропавловск.
Кто‑то при этом припомнил, что Петропавловск был когда‑то узловым пунктом для караванов, ходивших от Бухары и Ташкента. Здесь товары сгружались и затем их отправляли по железной дороге в Россию. Но прошлое нас сейчас не интересовало.
Мы впервые увидели здесь казахов. Почти у всех были как смоль, волосы, темные глаза, желто–коричневый цвет лица и форма глаз, типичная для монгольских народов. Бросалась в глаза их своеобразная походка и сравнительно короткие ноги при длинном туловище.
От Петропавловска мы поехали на юг. Так как железнодорожная линия была проложена только до озера Балхаш, наша поездка должна была оборваться где‑то между Петропавловском и этим озером.
Стало заметно теплее. В Петропавловске прицепили к составу еще несколько открытых площадок с заржавевшими машинами. Мы сидели на этих площадках, загорая под октябрьским солнцем и разглядывая окрестности. Но в них ничего интересного не было. Мы ехали по равнине. Она была гладкой, как мраморная доска, без единого холма или котловины. Так шли часы и дни…
В северном Казахстане можно было видеть только одно дополнение к однообразному пейзажу: слева и справа от полотна — деревянные заграждения в несколько метров высоты. Они тянулись на многие километры.
— Для чего здесь эти заграждения? — спросили мы у железнодорожника в одном небольшом селении.
— А это защитные заграждения против снежных заносов. Главным образом, против буранов.
— Что же, здесь бывает много снега?
— Зимой выпадает здесь очень много снега, снег лежит высотой до 8, 10 и даже до 15 метров. Иногда поезда, несмотря на все меры по снегоочистке, не ходят в течение дня и больше.
— Ничего себе — перспективы! — сказал один юный студент и выразительно свистнул при этом.
Но мы не были угнетены. Морозы и метели казались нам еще такими далекими. Сейчас пригревало солнце и впервые нам давали достаточно еды.
На двадцать второй день нашего путешествия, в пять часов утра, поезд остановился. Охранники забегали, зашумели. Все двери были открыты.
Приехали! Всем выходить!
Мы бросились к выходу. Перед нами была голая степь… Ни дома, ни дороги, ни дерева, ни куста. Мы стали расспрашивать нашу охрану. Никакого ответа.
И только через час мы узнали, что находимся вблизи небольшого селения Оссокаровка, почти в 120 километра севернее Караганды.
Итак, мы, наконец, добрались до конечной цели нашего путешествия.
СЁЛА БЕЗ НАЗВАНИЙ
Мы стояли в нерешительности около своего эшелона, Тем временем был выгружен наш багаж. Понемногу становилось всё светлее, и вдалеке мы могли уже различить очертания Оссокаровки.
Вскоре подъехали крестьянские подводы. В некоторые из них были впряжены лошади, но большинство телег имели в упряжке быков и… верблюдов. Я не верил своим глазам: верблюды — в упряжке крестьянских подвод!
Начальники охраны взволнованно сновали взад и вперед. Через несколько минут явился наш охранник со списком а руках.
— Подойдите‑ка все поближе, я сообщу сейчас порядок распределения. Все будут размещены в близлежащих населенных пунктах.