Тойво не стал созерцать эти половецкие пляски, подполз к маузеру, щелкнул предохранителем и выстрелил охраннику в грудь. Тут же его внимание привлекло лицо, возникшее в решетчатом окне: кто-то самый смелый решился посмотреть внутрь. Лицо было вооружено пистолетом и собиралось пустить его в дело, да вот только слегка отвлеклось на ужимки и прыжки сотоварища.
Антикайнен без раздумий навел на него дуло маузера и спустил курок. Лицо моментально исчезло, только кровавые брызги по сторонам разлетелись.
— Кто стреляет? — с улицы раздался возмущенный крик.
Тойво подскочил к окну и выпалил три патрона по сторонам.
— Это ограбление! — прокричал он наружу. — Деньги переходят ко мне! Расходитесь, коли жизнь дорога.
Ему ответом послужил целый залп, пули с чавканьем впились в стену, а некоторые с визгом рикошетили от решетки.
— Как ты этими деньгами распоряжаться будешь? — когда стрельба утихла, крикнул кто-то из стражников. — Лучше выходи с поднятыми руками, и мы тебя не будем мучить: удавим, как котенка, даже заметить не успеешь.
Вполне вероятно, что в самом городе услышали звуки выстрелов, но вряд ли кто-то поспешит на выручку. Новость о том, что у них в стране революция объясняло все и для всех. Может быть кто-то, конечно, по инерции заявит в полицию, но те, в свою очередь, спишут перестрелку на особый революционный режим и забьют на это дело.
— У меня здесь хорошо: продукты есть, крыша над головой — тоже, денег — валом, так что перезимую как-нибудь, — ответил Антикайнен. — Еще раз сунетесь, буду деньги жечь.
С той стороны ответили не сразу же. Видимо, совещались.
— Ладно, бери тысячу марок и вали отсюда, — такое решение могло означать только одно: с них самих за пропажу наличных средств шкуру снимут заживо.
На этот раз Тойво не торопился с ответом. Он осторожно приблизился к окровавленному человеку, что сбил его наземь, и спросил его:
— Ты как — живой?
— Нет! — прохрипел тот и застонал.
Антикайнен быстро разоблачился из своего тулупчика и оторвал рукав от нательной рубахи.
— Потерпи, товарищ, сейчас я тебя перевяжу.
Он, в самом деле, начал перевязывать человека, делая это быстро и с известной сноровкой: обучение в шюцкоре помогло.
— Зачем? — снова прохрипел раненный.
— Так я против тебя ничего не имею, — ответил Тойво. — Мы же люди — должны помогать друг другу.
— Зачем деньги? — с великим трудом просипел человек.
— Так корысть! — объяснил Антикайнен. — Корысть, будь она неладна.
— Эй, ты там что — заснул? — донесся нетерпеливый крик со двора.
Тойво посмотрел на лежащего возле окна огромного охранника, которому так и не удалось отцепить от себя почерневшую от копоти и крови руку. Увидел он и хозяина этой руки, сидевшего в углу рядом с оторванной человеческой головой. Безголовое тело оказалось заброшено на полки с упаковками денег. Неужели все это оценивается всего лишь в тысячу марок?
— Если сунетесь ко мне, я вас буду отстреливать! — крикнул он. — Я жадный. Мне нужны все деньги!
— Да кто ты такой?
— Я, твою мать, тот, кто заслуживает распоряжаться всеми этими богатствами.
В дверь застучали, вероятно — ногами. Кто-то с разбегу принялся наскакивать на нее всем своим телом. Не, толщина дерева, могучие петли и засовы — вряд ли без посторонней помощи их взять. А помогать горе-охранникам он не собирался.
Единственное уязвимое место — это окно. Пролезть в него они не смогут, но через него можно как-нибудь исхитриться и достать его самого. Только как? К чему надо готовиться?
Тойво надеялся, что поджигать сам склад и его вместе с ним они не будут — его жизнь гораздо дешевле того количества марок, которые здесь собраны. Два убитых взрывом, два убитых им самим, раненный и он — стоимость одна тысяча финских марок. В среднем даже по сто семьдесят марок за рыло не выходит. Даже как-то обидно.
В печную трубу залезть у его врагов тоже не получится. Для этих парней с пистолетами время Joulupukki (Санты Клауса, иными словами) прошло. Подземные коммуникации отсутствуют — все-таки это было временное строение. Единственное, что приходило в голову — это дым.
Его можно выкурить посредством дымовой завесы, устроенной в помещении. Хотя, конечно, существует возможность запустить отравляющий газ иприт, как это делали культурные убийцы — немцы — на полях первой мировой. Только вызывало сомнение, что смертоубийственная химия в свободном доступе для любого страждущего.
Тойво обыскал все тела на предмет вооружения и увеличил свой арсенал еще на три нагана. Когда же он достал свой револьвер, то пять стволов на одного человека — да это просто пять часов прицельного боя! Он загасил керосиновую лампу, которая чудесным образом пережила взрыв бомбы, и оказался в темноте. Снаружи должно быть светлее, чем внутри — там снег отражает свет.