Вова идет дальше. Он сегодня не один. Он идет и не вдвоем, и не втроем. Его компанию составляют многие и многие другие Вовы, которые, вероятно, даже и не знают, что их в книге прозвали Вовами. Да неизвестно в общем и то, что этого парня зовут Вовой. Просто так получилось, что Вова — имя, относительно заигрывающее с современностью. Да и с названием сего произведения тоже строит некую логическую линию. Скорее всего, даже неправильную. Но пока это неважно. Пока Вова идет по туманом набитому большому городу и не знает, зачем ему этот холод, эта жара, эта боль, комком затыкающая тоннели кишечника.
Он привык думать, что живет в мире царствующего гниения. Видел Вова проявления такого неприятного процесса больше в людях — как минимум, в их тупой и безнадежной ненависти и дикости. Он видел многое. Видел то, что другие парни не видели за все свои безумно дешевые (детские) пьянки, пубертатные походы по темным закоулкам сети интернет. Вова бывал в местах, которые будто бы и исчезли давно, но их пропажа — иллюзия. Сейчас даже какой-нибудь глупый уставший старик, заходя в задрипанный массаж-салон, может попасть в место торговли девственностью.
Конечно, он не мечтал о другой реальности. Тут он не на самом дне. Не на вершине. Перед ним одна большая игра-бродилка. Его шаг все также регулирует судьба. Как упадут кости — так и будет. Но он знает, что он двигается вперед. Это же логично. Ни одна бродилка не может привести к тому, что, например, фишка будет стоять на месте все время. Даже попадание на поле, которое отбрасывает и, вроде, обидно возвращает назад не может отбросить на самое начало поля.
Вове везло сильно. Хотя в силу его характера, он часто сливал в никуда все свои трофеи, медали, грамоты, дипломы, благодарности, кубки, статуэтки, удостоверения, паспорта, водительские права и военные билеты. Он терял все. Ничего не мог с этим поделать. Дело заключалось в том, что он знал кое-что, и его прыткий как ебаная мелкая ящерка ум заставлял его постепенно отказываться от всех даров судьбы.
А знал он дату революции.
Вова был человек простой формации и конституции. В общем. В общем обычный. Единственное, что его отличало от других — знание даты революции. Он узнал ее, однажды и совершенно случайно проходя мимо сточной трубы одного некрасивого дома на Гороховой.
На металлическом ободе белым перманентным маркером были написаны цифры. Вова не был глуп, и он опознал в этих цифрах дату. Оставалось понять, дату чего.
Так он и стоял, остановившись у сточной трубы и нежно, и с интересом всматриваясь в эти, к вашему сведению, далеко не свершившееся цифры. Ну, то есть, ждать нужно было 3 года 4 месяца 23 дня — именно столько. Вова не был математически подкован, поэтому ему пришлось доставать из узкого кармана высоких приталенных джинсов телефон и смотреть по календарю — когда это.
Если честно, то Вова примерно осознал, что событие, указываемое датой, произойдет через 3 года и 4 месяца — но посчитать остатки дней было во многом тяжелее.
Пока Вова тщетно елозил по экрану пальцем в попытке найти это ебучее приложение «Календарь», кто-то очень массивный подошел со спины и легонечко, словно встретил не незнакомца, а своего любовника, движением руки провел ладонью от плеча до талии Вовы.
— Здравствуй, — спокойно сказал мужчина испуганно обернувшемуся Вове.
— Здрасьте, — все также испуганно произнес Вова своими чуть онемевшими губами.
Этот мужчина представился замглавой Комитета национальных интересов — новомодной экстремистской организации, чья программа в общем была забавно адаптированным под современность планом первых народников. «Говори с народом!» — громким шепотом мужчина облизывал уши Вовы, отчего последнему было довольно странно. Ну, в общем не дай бог каждому оказаться в подобной ситуации: ты стоишь на одной из оживленнейших улиц города, и тут же ублажает твой мозг электората словами странный высокий мужчина лет 40, состоящий в запрещенной политической структуре.