Но у вас не должно сложиться впечатление, что обоим было наплевать друг на друга. Вова любил. Это была его первая любовь. Все то, отчего отношения их подгнивали, он со своей стороны сделал для того, чтобы дистанцироваться и не мучать себя. Слишком жаждал встречи, хотя они были отнюдь не продуктивными на откровения. Возможно, он был слишком нерешительным. Но и Вера была не из смелых. И вот они так мыкались по своим уголкам, хотя, вроде бы даже хотели. Хотели, мечтали, но ничего — абсолютное ничего.
Спустя некоторое время после того, как надвигающаяся революция поменяла Вову, отношения их претерпели крах. Но важно отметить какие именно метаморфозы произошли с пареньком.
Вова сидел в метро и смотрел в потолок. Глаза почему-то слезились, а челюсть непонятно отвисла. Голову его посещали грустные мысли, и вдруг мурашками пробежало слово по его загривку. Опять это слово — но в голове Вовы оно прозвучало как в первый раз: громко и отрывисто. Тогда он понял, что мир рушится. В данный момент рушится. После революции будет мир иного свойства, иной структуры. В новом мире все все забудут. Так что он свободен. Свободен.
Но свободу Вова не обратил в свободу выбора. Она проявилась одномоментно и иначе.
Парень сидел и уныло ждал сообщения от Веры. Она не выходила в сеть несколько часов, резко прервав до того разговор на каком-то моменте обсуждения слушков, которые только-только выведала от других членов тусовки, на которую Вова не смог прийти по состоянию здоровья. Они там пили. Там было много парней. Все это пугало Вову — кишку вертело, он плакал, громко и больно пердел. Казалось, что с минуты на минуту станет еще хуже. Он закапывался в подушки и заглушал свои крики и следующие после них мысли осознания наличия бесчисленных бытовых дел, которые на него вдруг навалились. Но не особенно получалось. И тогда Вова набрал какую-то подругу Веры и спросил на прямую, где его девушка и с кем. Подруга ответила молниеносно и довольно грубо — сообщение Вовы оборвало и так плохой сон на случайной скамейке. Парень, услышав ответ, вскочил с кровати, в минуту оделся и вышел на встречу утру.
Шел недолго. Общага девушки была недалеко от дома.
Зашел во внутрь, перепрыгнул турникет, минуя проснувшуюся от внезапного шума вахту. Добежал до комнаты 320, выбил дверь и сделал шаг. На него смотрели две пары глаз. Испуганные и разочарованные лица. Вова не хотел убивать. В голову ударила моча. Он забежал в туалет, чтобы поссать. Достал свой член, подошел к раковине и вскользь заглянул в зеркало, в свои глаза. Улыбнулся, безумно подмигнул себе. Вышел обратно в комнату и помочился на голых людей. Они начали хлопать глазами, вскидывать руки. Открывали рты и туда сразу попадали капли пахучей концентрированной мочи. Вова радовался как ребенок и скалился как обезьяна. Время замедлилось и стало вязким. Любовников омывало большой бесконечной по своему ресурсу и мощи струей. С каждой этой удлиненной секундой в голове Вовы происходил маленький взрыв, который сопровождался совсем незаметными подергиваниями век.
За все время жизни Вова так и остался девственником. И это даже не метафорично — это очень грустно.
После того, как он обоссал Веру и ее случайного любовника по пьяни, одиноко слоняясь по улицам просыпающегося города, пытался подвести итог отношениям.
Вова давно хотел прекратить эту боль, но она и сейчас была жива. Особенно неприятно на душе становилось, когда паренек вспоминал свой давний сон. Тогда он понял, что мозг может мерзко издеваться над своим хозяином.
Он шел, под руку держа Веру. Сегодня она была поистине красива. Призрачное длинное белое платье кутало ее маленькое тело и неожиданно резко обламывало заинтересованный взгляд, который хотел развидеть в этом тумане, покрывшем Веру, стяжки лифчика или трусики. И этот элемент сокрытия делал ее по-настоящему женственной. Она шла в темпе. Вова плелся позади — уж больно быстра была его любовь. Они шли по коридору какого-то типичного торгового центра по прямой линии, которая вела к исполинским дверям, за которыми был приятный вечерний сумрак, похожий на сумрак спальни, в которой в ночи орудует одна лишь дешевая лампадка. Вова и Вера зашли вовнутрь. Пол в этом огромном зале был застелен толстым ковром из ворса, с потолка свисали на длинных перепутанных проводах мелкие желтые лампочки — они еле светили, но добавляли немножечко ретро-романтики. Все стены были заставлены зеркалами разных форм и размеров так, что они составляли огромную мозаику, смыкающуюся на двери, которая осталась позади спин наших героев. Но что удивительно и, наверно, покажется странным читателю — это был зал оргий. По углам валялись голые люди (обычно) двух формаций — отдыхающие и трахающиеся. Подобные места существуют для тех, кому нет места заниматься любовью дома или еще где, к тому же это интересный опыт, когда ты можешь разделить свои удовольствия с пассивным (или активным) наблюдателем — но все по согласию. На самом деле удобно. Оставил ребенка на попечение каких-нибудь развлекаловок — веревочных парков или еще чего — а сам идешь и ебешься в соседнем зале. К тому же подобные заведения еще сильнее добавляли к липовой идее торговых центров — быть местом для семейного времяпрепровождения. Одно было хреново — вход стоил дорого, но был доступен весь сервис: безлимит на гандоны, смазки, игрушки — подойди к админу и спроси об этом, и тебе все дадут. И вот Вера и Вова зашли. Оба еще совсем юные. Такие по сути вещей не должны были оказаться в подобном месте. Молодняк обычно предпочитал трахаться везде, кроме дома, а такие вещи они воспринимали как карикатуру на секс. Но первый раз Вера решила провести здесь — не было понятно почему. Ну, может, надо было… Ну, и Вова в общем не спрашивал — его радовал уже тот факт, что все так получилось, что она ему даст. Они заплатили админу за вход, взяли пару презиков и новый флакончик смазки. Подошли к колонне — одной из двух колонн в зале, которые симметрично стояли на большом расстоянии в конце. Вера разделась до гола и легла на спину, запрокинув голову. Вова помедлил, ведь первый раз видел ее нагой, но тоже снял все — кроме носков. Он упал на бесконечный ковер на спину параллельно Вере и посмотрел ей в глаза. Боковым зрением разглядел рядом со своим виском остаток не высохшей спермы на темно-синем ворсе и отпрянул. Его корежило. Ему вдруг сильно захотелось в туалет. Вера прильнула к Вове, завидев его волнение. Вова выдохнул, но все то же чувство ножа, который воткнули куда-то в кишечник и начали проворачивать не особенно ослабло.