Выходец из жандармского корпуса, а такие крайне редко делают карьеру в императорской армии, Проничев выглядел, как полагается полевому агенту, желающему не привлекать внимания. Он был неприметный, серолицый, с прожилками под глазами, вряд ли от винных возлияний, скорее — от болезни или нервического недосыпания. Статные красавцы вроде Игнатьева, склонные добывать сведения в постелях жен и любовниц вражеских (или даже союзных) военачальников, обычно вызывают у подобных личностей чувство ревности. Проничев ничего такого не выказал.
Сев за стол, он открыл сейф, извлек толстую кожаную папку, из нее — исписанный листок.
— Ваш рапорт, Алексей Алексеевич, о счетах Юсупова-Кошкина во Франции. Ничего не желаете добавить? Да вы садитесь.
Пододвинув кресло, Игнатьев устроился в нем. С разрешения начальника раскурил «гавану».
— Смею заметить, ваше превосходительство, французские банкиры поступают подло. Их правительство задолжало российской императорской казне более двадцати миллионов франков. В том числе, и это звучит как анекдот дурного тона, за ручные пулеметы Кошкина. Половина роялти за выпуск его же пулеметов во Франции оседает на счету покойного, и эти же франки банк ссуживает правительству под проценты.
— Именно, полковник. Полгода прошло. Старший князь Юсупов назначен единственным наследником и душеприказчиком приемного сына. Вам отправили его доверенность с приказом: снять все франки со счета Кошкина и передать российской казне!
— Да, я получил доверенность, — Игнатьев пыхнул сигарой. — Но ничего не смог добиться. При оформлении счета Кошкин оставил запись, что распоряжаться финансами может он лично или третье лицо, сообщившее кодовый набор цифр. Банк уперся: по закону он вынужден ждать не менее десяти лет. Вдруг придет кто-то, владеющий шифром.
— Я вас понимаю, полковник. Но знайте, что казна пуста. Ассигнований не хватает. Снабжение мятежников в Венгрии обходится нашей империи чрезвычайно дорого. А еще восстановление белорусских и прибалтийских губерний, где похозяйничали германцы… Это десятки миллионов рублей! В то время как наш законный капитал застрял у французов и нам не доступен.
— Что прикажите делать?
— Добыть деньги Кошкина и вернуть в Россию. Любой ценой. Справитесь — получите повышение. В случае неудачи я даже боюсь представить последствия.
Оставив Проничева, Игнатьев спустился в холл. Надел в гардеробе шинель и фуражку, поправил шашку, глянув в высокое зеркало. За годы службы в Париже малость поотвык от ношения формы, хотя она ему нравилась — придавала мужественность и законченность облику.
У входа ожидал извозчик, нанятый в Питере.
Возвращаясь в столицу, полковник напряженно думал: с какой стороны приступить к решению задачи, казавшейся неприступной. Может, набрать банду и совершить налет на банк CDC, где хранится вклад усопшего?
Он усмехнулся в усы. В сторону глупые фантазии. Нужно думать о деле. Тем более, есть один человек, которому Федор доверял. Пусть — не безгранично, но больше, чем кому-либо другому в Париже. Подруга и, скорее всего, любовница князя.
Перед тем, как нанести ей визит, Игнатьев собрал кое-какие сведения и разочаровался. Варвара Николаевна Оболенская объявила об окончании траура по князю Юсупову-Кошкину, затем — о помолвке со сделавшим головокружительный взлет по служебной лестнице инженером-полковником Владимиром Дмитриевичем Бонч-Бруевичем.
Если бы эта цепкая сударыня имела хоть какие-то шансы добраться до счета Федора в CDC, она бы землю рыла в Париже.
Не вариант.
Удрученный, Игнатьев купил билет до Гельсингфорса, чтобы оттуда отправиться во Францию на судне под шведским флагом. В смутное время, когда немцы очень нервно реагировали на проход британских и российских судов по Балтике и в Северном море, это был единственный безопасный путь к месту службы.
Глава 3
Неужели теплая вода каждый день — привилегия для избранных?
Теперь Федор угодил в их число. Он вселился в комнату, прежде занимаемую семьей Отто Циммермана. В Туле переезд из съемного жилья в княжеские хоромы не принес Федору столько радости, как возможность покинуть в Гамбурге опостылевшую казарму.
Фрау Марта его обрадовала: ванной может пользоваться, когда захочет. Но за уголь для водогрейного котла нужно доплачивать сверху тех шестидесяти марок, что он вносит в месяц. На фоне нового жалованья это мелочь…