- Вы не можете объяснить мне, что происходит? - спросил Дрого.
- Красные стрелки, - ответила Текла, - пытаются поднять народ на… восстание… против монархии.
- Я думал, что Козан спокойная страна…
- За красными стрелками стоят русские, - продолжала Текла. - Они все время засылали агентов, которые пытались доказать людям, что их жизнь переменится к лучшему, если свергнуть короля.
Дрого слышал об этом и раньше и поэтому не слишком удивился. Русские все время вмешивались в дела прилегающих государств - и в Афганистане, и здесь, на западной границе. Он догадывался, что России не составит труда захватить такое маленькое независимое государство, как Козан. Это был старый испытанный способ - спровоцировать народ на свержение короля, а затем ввести войска для восстановления порядка.
Они прошли еще немного. Вдруг Дрого в самом конце улицы услышал топот и в тусклом свете различил приближающиеся фигуры марширующих солдат. Инстинктивно он остановился и потянул Теклу в нишу крыльца.
- Зачем?… - начала она, но он прервал ее.
- Тихо! Нас не должны увидеть!
К счастью, входная дверь в дом находилась в глубине солидного каменного портика. Дрого втолкнул Теклу в глубь этой ниши, где было совсем темно, и загородил ее собой, повернувшись к улице спиной.
В этот момент приближающиеся солдаты побежали. Подбадривая себя воинственными криками, они промчались мимо укрытия, где прятались Дрого с Теклой.
С улицы донесся крик ужаса. Видимо, на бегу солдаты сбили кого-то с ног или ударили прикладом. Крик был женский, и Текла в страхе прижалась к нему. Он почувствовал, что она вся дрожит. Когда она попыталась заговорить, он обнял ее за шею и прижал лицо к своему плечу.
Судя по тому, что Дрого слышал, солдаты сметали все на своем пути и, может быть, даже убивали прохожих. Наконец их топот стал затихать. Он еще слышал отдельные выстрелы, но не знал, стреляли солдаты в воздух или в людей. Наконец наступила тишина, которую нарушали только истерические вопли женщины и ругань какого-то мужчины.
Осторожно, не отпуская от себя Теклу, Дрого повернулся и посмотрел вдоль улицы. Она была пуста. Он выждал несколько минут, чтобы полностью убедиться в этом.
Затем, освободив Теклу из своих объятий, взял ее за руку.
- Теперь пойдемте, я отведу вас домой.
- Нет, - крикнула она. - Нет… только не это! Эти люди… красные стрелки… могут быть там! В ее голосе звучал такой неподдельный ужас, что Дрого не стал возражать.
Когда они выбрались на перекресток, Дрого вспомнил, что вчера проезжал здесь по дороге к дому кузена. Всю дорогу они почти бежали, и Текла не сказала ни слова. Только добравшись до дому, Дрого почувствовал, как дрожат в его руке ее пальцы.
- Я живу здесь, - тихо сказал Дрого. - Хотите пойти со мной или лучше я вас все-таки отведу домой?
- Я… я не могу идти домой… сейчас вы не понимаете?…
Дрого счел, что дальнейшая дискуссия на улице может оказаться опасной, вытащил ключ и отпер дверь. Керосиновая лампа, которую он оставил в коридоре зажженной, еще горела. Дрого взял ее и пошел, освещая лестницу, наверх. Дойдя до гостиной на втором этаже, он обратился к Текле:
- Если вы уверены, что вам не стоит выходить сегодня на улицу, можете остаться здесь.
Она посмотрела на него умоляюще.
- Пожалуйста… позвольте мне остаться… я очень… боюсь… боюсь того… что происходит. Эти ужасные люди… уже давно… причиняли нам… неприятности.
- Тогда я провожу вас в спальню. Он поднялся на следующий этаж и открыл дверь в спальню брата. Поставил лампу на пол, зажег свечи у изголовья кровати. Сняв покрывало, он обнаружил, что постель застлана чистым бельем.
- Здесь вам будет удобно. И надеюсь, бояться вам больше нечего.
Она тихонько вздохнула, потом подошла к нему и, как на крыльце, где они прятались, положила голову ему на плечо.
- Мне… очень страшно, - пролепетала она. - Очень… очень страшно!
- Я уверен, что завтра утром все образуется. Подобные вещи часто случаются по праздникам.
Она не ответила, просто посмотрела на него и в свете свечей он увидел в ее глазах ужас. Губы ее дрожали.
- Ну, будьте храбрее, - успокаивал ее Дрого, как ребенка. Потом, не отдавая себе отчета в том, что делает, он нагнулся и поцеловал ее. Она на мгновение замерла. Затем, как будто только этого и ждала, она прижалась к нему теснее.
Ее губы были мягкие, нежные. Дрого не выдержал и начал целовать ее все крепче и настойчивее. Наконец он оторвался от нее, и она прошептала:
- Какой прекрасный конец… этого прекрасного вечера!
Ее голос зазвенел, и Дрого снова стал ее целовать. Почувствовав, как в нем закипает кровь, и сдерживая охватившее его желание, он сказал:
- Ложитесь спать, Текла. А я позабочусь о вашей безопасности!
Ее глаза сияли в полумраке, и, не сказав больше ни слова, Дрого ушел, унося с собой лампу.
Спустившись вниз, он вспомнил, что, заперев парадную дверь, не проверил, надежно ли закрыт черный ход. Если в городе начнутся погромы, то мародеры будут грабить все дома, в которые только смогут войти. Дрого прошел в кухню, которая примыкала к столовой на первом этаже. Как он и предполагал, дверь была закрыта только на ключ.
Вверху и внизу двери были два железных засова. Он задвинул оба засова и проверил, надежно ли закрыты окна в кухне и в столовой. Парадную дверь Дрого также запер на засов, которого поначалу не заметил.
Затем он снова поднялся наверх и, зайдя в свою комнату, разделся. Он не сообразил взять какую-нибудь пижаму брата, но халат лежал на стуле, куда Дрого бросил его перед тем, как уйти из дома. Помывшись, он облачился в него и, причесав волосы, направился к двери.
Уже открывая ее, он спросил себя, поступает ли он по-джентльменски по отношению к девушке, которая доверилась ему. Потом с некоторым цинизмом он подумал, что ни одна благовоспитанная девушка, какой бы наивной она ни была, не пошла бы в город одна, не осознавая грозящей ей опасности. Особенно здесь в Ампьюле, которая не была так европеизирована, как некоторые другие балканские столицы.
Текла, разумеется, выглядела еще совсем ребенком и была по-детски наивна. Но если она жила в городе, - а она, безусловно, жила в нем, - она должна была знать, что, появившись одна на вечерней улице в праздник, она неминуемо привлечет внимание мужчин. Меня принимают за дурака, сказал себе Дрого, и если мое желание исполняется, то почему я должен отвергать это? Он понимал, что, уже давно не имея возможности обладать женщиной, был бы сущим чурбаном, если бы не пожелал Теклы.
Открыв дверь, Дрого увидел пробивающийся из щели свет из ее комнаты и решил, что она наверняка ждет его. Он пересек коридорчик и распахнул дверь в спальню. Она лежала в постели: ее волосы, оказавшиеся длиннее, чем он ожидал, струились по обнаженным плечам. В комнате было жарко, и она укрылась лишь простыней, под которой ясно угадывались очертания тела.
Подойдя к постели, он увидел ее лицо в свете свечей и понял, что она спит.
Она была прекрасна. Темные ресницы оттеняли белизну ее кожи, и на мгновение ему показалось, что это богиня, явившаяся ему из мечты.
Потом он заметил, как ее грудь ритмично поднимается и опускается в такт ее дыханию. Она попросту дразнит меня, решил он. Но, посмотрев на ее лицо, Дрого осознал, что она действительно спит и о притворстве не может быть и речи.
Одна рука ее лежала поверх простыни, и длинные пальцы были расслаблены. Он видел, что она больше не дрожит, как прежде, когда он привел ее к себе.
Нагнувшись, чтобы поцеловать ее, он всем своим существом почувствовал ее невинность. Она доверилась ему беззаветно, и оскорбить ее он не мог. Медленно, словно через силу, он поднялся на ноги. Задув обе свечи в маленьком канделябре около ее постели, он взял третью и вышел в коридор, освещая себе путь.
Оказавшись в своей спальне, Дрого еще раз спросил себя, не свалял ли он дурака. Его тело жаждало нежности и молодости Теклы. По правде говоря, ему казалось, что она, пока они были вместе, все время его провоцировала. Как я могу быть таким идиотом и не переспать с нею, что сделал бы любой на моем месте? Спрашивая так себя, Дрого забрался в постель.