- Это уже не так важно, я здесь, с тобой и мы, я очень надеюсь, все выяснили и больше не вернемся к этой теме. - Девушка улыбается и проводит кончиками пальцев по лицу Голощаповой, убирая за ухо прядь волос.
- Кстати, почему ты решила вернуться?
- Да мне даже уйти не дали, на самом деле. Не знаю, каким образом, но, как только я вышла за ворота, меня тут же подобрала Татьяшка на машине и отвезла к себе домой. Мы поговорили, она убедила меня в том, что я дурочка, а потом уложила спать и на следующий день вернула обратно.
- Подожди, то есть, ты рассказала ей все?
- Камеры, детка. Она и так все знала, но не понимала, что именно случилось между нами, так что, отпираться было бессмысленно и пришлось рассказать.
- И что она тебе сказала?
- Что все будет хорошо. И, как видишь, оказалась совершенно права. - Диана снова подается чуть вперед и нежно касается губ Голощаповой, задерживаясь на несколько секунд.
- Тогда мы точно должны сказать ей спасибо.
- Обязательно когда-нибудь скажем.
Ира встает на ноги и подает Диане руку, поднимая её следом. Они возвращаются в комнату и прячутся под одеяло, вспоминая, наконец, как же это невероятно приятно засыпать вместе.
Чрагян долго еще целует девушку, пока усталость и сон окончательно не берут верх над ослабленным телом, а потом кладет голову на грудь Голощаповой и засыпает так быстро, что еле успевает ответить ей “Спокойной ночи”.
Далеко за пределами школы в небольшом загородном домике преподаватель школы “Леди” просыпается от громкого звука входящего сообщения и, открыв диалог с одним из монтажеров, видит трогательную картину примирения двух девушек на полу в ванной.
Тогда мы точно должны сказать ей спасибо.
- Не за что, девочки.
***
Очередное утро в школе леди буквально достало наружу все то, что девочки хранили в себе слишком долго.
Яна сидела на кровати, крепко сжимая руками небольшого медвежонка с бантиком на шее, и пропитывала его слезами с остатками не до конца смывшегося макияжа.
- Кикимора, ты че болото развела? - Вечно неунывающая Мишко заметила неполадок в доме и решила узнать, в чем же все таки проблема.
- Заебалась я, столько всего сваливается, я не успеваю переварить очередную болезнь, а из меня уже вытаскивают что-то новое, я просто не вывожу. - Цветкова дает волю слезам , начиная рыдать в голос и никто не замечает, как сидящая напротив балерина резко меняется в лице и делает все возможное, чтобы только не дать непрошенным слезам вырваться наружу.
Лиза отчаянно боится снимать макси, именно поэтому прячется за фриковостью, скрывая истинное лицо примы Большого театра. В неё настолько сильно въелась привычка не показывать себя, что стала просто инстинктом, а страх, прочно обосновавшийся внутри, каждый раз громко кричал ей о том, что если вдруг однажды она перестанет разыгрывать дешевый спектакль, от нее отвернутся абсолютно все.
Пока большая часть девочек пытается успокоить Цветкову, Диана осторожно опускается на кровать рядом с Калтыгиной и обнимает её за плечи.
- А ты чего, ребенок? - Обращается она к ней настолько заботливо и ласково, что балерина сильно теряется, абсолютно не веря в то, что с ней могут так разговаривать, только “Лиза отстань”, “Лиза угомонись”, “Лиза, ты заебала!”. Девочка поднимает ничего не понимающий взгляд на Чрагян, в теплых глазах которой плещется забота. Лед дает трещину и на губах Калтыгиной расползается улыбка.
- Устала, честно. Все вы думаете, что я сумасшедшая, но, честно говоря, это просто образ, с которым я срослась настолько, что не могу его отпустить, боюсь, не хочу. Мне так страшно, что когда я перестану вести себя, как клоун, я буду абсолютно неинтересной никому. - Голос Лизы дрожит, готовый вот вот сорваться на слезы, так что та глубоко вдыхает и сжимает руки в кулаки. Показушные истерики - одно. Разговоры о чем-то слишком личном - совсем другое.
- Ты ошибаешься, не буду говорить за других, но я точно знаю, каково это, срастись с вымышленной маской на столько, что в один момент просто потерять привкус реальности и больше не знать, кто ты на самом деле. - Диана заботливо проводит теплой ладонью по волосам балерины, прекрасно понимая, что перед ней сидит маленький ребенок, обиженный однажды всем миром, закрывшийся от него и не желающий больше никогда показывать свое истинное лицо.
- Как ты это понимаешь? - Лиза немного теряется от слов одноклассницы и опускает глаза вниз, пытаясь понять, где именно она успела спалиться.
- У тебя глаза очень глубокие, за такими, обычно, прячется что-то сильное, и ты не исключение. Я прекрасно понимаю твой страх, но, может быть, стоило бы довериться кому-нибудь из психологов и открыться, если не на общей терапии, то хотя бы на индивидуальной. Все они хотят помочь тебе, вытащить что-то настоящее и научить тебя жить с этим. Может быть, так действительно станет легче, попробуй. - Чрагян осторожно берет Лизу за руку и сжимает ее.
- Слушай, я понимаю, что я ребенок, но все же, можно попросить тебя кое о чем? - Калтыгина в миг становится настолько серьезной, что Диана пугается и даже примерно не представляет чего ждать от этой взбалмошной девчонки.
- Да, конечно.
- То, что ты сейчас подошла ко мне, это безумно приятно, всем плевать, все ждут от меня шоу, но никто никогда не замечает моменты, когда мне плохо, кроме тебя, но, Диан, ты стремишься помочь всем и каждому, а по отношению к себе этой помощи не просишь, ты ее даже не ждешь, считая себя, вероятнее всего совершенно недостойной. Это же неправильно, ты нуждаешься в поддержке ровно так же, как и все остальные, иногда об этом просто нужно сказать. Не будь пленницей своих же демонов, ты просишь меня раскрыться и я буду делать это, только если и ты тоже. Мне больно смотреть, как из тебя выкачивают всю энергию, отказываясь возвращать её обратно. - Калтыгина кладет ладони на плечи Чрагян и сжимает. - Пообещай мне.
Слова, казалось бы, ни на что не способной балерины задевают девушку настолько, что она пугается сама себя. Каждый человек в этом доме видит, что она растрачивает себя, может пора действительно прислушаться? Попробовать переломить себя.
- Спасибо, Лиз. Я постараюсь, обещаю. - На этих словах балерина резко дергается вперед и крепко обнимает одноклассницу, чувствуя на носу неприятное покалывание разваливающихся дред.
Они сидят так довольно долго, совершенно не обращая внимания на все, что происходит вокруг, потому что для обеих этот момент стал немножко знаковым, важным, и каким-то настоящим.
Девочки занимались своими делами и только Ира и Яна немного напряженно смотрели в сторону обнимающихся одноклассниц, думая каждая о чем-то своем.
***
- Я хочу быть ебнутой! - Заявляет Лиза на очередном уроке психологии, сидя привязанная прочными канатами к балкам. Она уже говорила с Натальей наедине и рассказала о том, как именно началось для нее утро, об обещании данном Диане и о своем, наконец-то, появившемся желании меняться. После она в двух словах рассказала Чрагян и почувствовала внутри небывалый прилив теплоты, когда одноклассница была искренне рада за нее.
- Диана. - Обращается Наталья к девушке и внутри что-то падает вниз, заставляя органы скручиваться в тугие узлы. Девочка поднимает глаза на психолога и замирает, ожидая дальнейшего исхода событий.
- У меня страх просить о помощи. Я очень боюсь доставить людям какие-то неудобства. - Тихо проговаривает девушка, прекрасно понимая, что это первый и важный шаг к действительно важной проблеме, которая столько лет стояла перед ней, а Чрагян только отворачивала глаза. - Я очень боюсь навязываться и выглядеть слабой в глазах других. - Слова даются настолько тяжело, что девушка буквально ломает себя для того, чтобы вытащить каждое новое слово. - Потому что просить помощи для меня унизительно…
- Тебе страшно. Наверное, потому что, когда ты просила, никто тебя не слышал.
- Для меня просить помощи - значит открывать душу, и тебе в эту открытую воронку могут налить всякого говна.