Выбрать главу

На продажу вещь шла только после особого освидетельствования. Вероятно, с этим фактом, может быть, с действующим указом 1747 года, запрещающим продажу в лавках произведений ремесленников, не записавшихся в цех, а может быть, обусловленный различными торговыми правилами связан периодически проводившийся осмотр товаров и вещей в магазинах и лавках Петербурга. Так, 18 января 1798 года «в доме седельного мастера Ленца у содержателя оного магазина Г. Борде» было обнаружено «шесть табакерок черепаховых костяных с медельонами и оправою золотою. Оные запечатаны и оставлены в магазейне». Кроме того, в лавке итальянца Бузета было обнаружено «девять вееров костяных с резьбою, табакерок сургучных черепаховых костяных с бронзою и в резных обделках»[51]. По-видимому, вещи, не имевшие особого свидетельства для выпуска их на рынок, в результате проверок подвергались своего рода аресту. Это делалось во избежание подрыва цеховой организации.

Официальные данные 1722 года показывают, что в Петербурге были 1 гребенщик и 1 токарь, а в Москве 7 мастеров гребневого дела и 2 подмастерья, 2 мастера костяного табакерочного и 3 мастера с 3-мя подмастерьями (двое — крестьяне из дворовых людей) токарного дела.

По ведомости главного магистрата 1750—1760-х годов представлена следующая картина: в Москве в «рещатый» цех был записан 1 мастер, в токарный — 1 и 3 на поделку гребней. В Казани, Вятке, Томске и других городах цеховых костяников также было крайне мало. В 1760 году по всем городам России насчитывалось 14 629 ремесленников, из них гребенишным делом занимались 53 человека, токарным — 27, костяным делом — 65, а в Москве и Петербурге — «весьма малое число»[52].

В 1761 году столяров, «рещиков» и токарей числилось в Петербурге 44, Москве — 2, Калуге — 3, Нижнем Новгороде — 7, Старой Руссе — 4, Торжке — 1, Вологде — 2 и т. д.[53]. Сопоставление имеющихся официальных сведений, взятых из ведомостей и статистических данных XVIII века о числе косторезов по старейшим центрам (Холмогоры и Архангельск) и Петербургу, с общим числом ремесленников представляет следующее:

Из этого сравнения явствует, что в конце XVIII века соотношение между резчиками по кости и общим числом ремесленников оставалось без изменения. По-видимому, сезонных мастеров, приезжавших в крупные города, бывало больше, чем тех, которые записывались в цех и оставались на постоянное жительство на новых местах. К их числу принадлежал О. X. Дудин, хотя ни его, ни Н. С. Верещагина невозможно причислить к петербургским мастерам. Полностью они никогда не порывали с родным краем. Не отходили от типичного северного, холмогорского представления о красоте резной кости. Впитав в себя традиционность мастерства, обогатив духовную культуру, освоив новшества столичного искусства, они достигли вершин и шагнули далеко за пределы обыкновенного творчества. Их искусство является образцом логического синтеза исконно народного, крестьянского творчества с городской культурой и ее новейшими тенденциями. Без всякой искусственности и эклектизма они совершили естественный переход от одного исторически сложившегося художественного стиля к другому, они шли в ногу со временем, его исканиями, они были победителями в области декоративно-прикладного искусства, ибо резьба по кости — один из его видов.

Конечно, Дудин провел не один год в Петербурге где занимал видное место среди крупнейших мастеров второй половины XVIII века. Можно признать его большие заслуги в деле формирования косторезного искусства в Петербурге. Видимо, его пребывание в столице послужило примером для других северно-русских мастеров. Ведь не случайно процент косторезов в Петербурге постепенно возрастает по отношению к общему числу ремесленников. Так, по ведомости ремесленной управы в 1820-х годах наблюдается следующее: в 1823 году в костяном токарном было 11 мужчин и 5 женщин по отношению к общему числу цеховых ремесленников 3110 мужчин и 2826 женщин; в 1824 в костяном токарном 16 мужчин и 9 женщин, а общее число 3174 мужчин и 2867 женщин[54]. Один из цеховых косторезов холмогорский мастер Сергей Угольников в 1829 году причислен к петербургскому костяному токарному делу. Видимо, он был квалифицированным косторезом, так как сразу вошел в разряд мастеров. В 1829 году он уже участвовал в деле по приему в подмастерья Александра Алексеева, бывшего дворового человека коллежского асессора Дубровина. Его приняли в петербургский костяной токарный цех «и в исправном платеже податей взято обязательство за подписанием мастеров Петра Ларионова, Петра Акулова и Сергея Угольникова [...]»[55].

вернуться

51

ЦГИА, ф. 13, оп. 2, д. 76, 1798 г., л. 5, 11.

вернуться

52

См.: ЦГАДА, ф. 291, оп. 6890, 1753 г., л. 11, 85, 87, 93, 98; ф. 249, оп. 6414, 1754 г., л. 60; ф. 4, оп. 1, д. 152, 1761 г., л. 27.

вернуться

53

См.: ЦГИА, ф. 4, оп. 1, д. 152, 1761 г., л. 27.

вернуться

54

ГИАЛО, ф. 223, оп. 1, д. 34, 1823 г., 1824 г., л. 4, 11.

вернуться

55

И. Н. Уханова. Резчики по кости в Петербурге. — Сообщения Г.Э. XV. 1959,с. 16.