Стоявший слева от меня Матео просто исчез, чтобы в ту же секунду появиться перед старшим, вонзая ему каменный кинжал в глаз. Всё произошло мгновенно, а я даже не успел почувствовать намерение нанести удар. Проклятый скосил второй глаз на рукоять кинжала и осыпался мокрым песком на холодную землю. Порыв ветра подхватил тяжёлый с виду песок, метнув его в сторону уже рассыпающегося золотыми искрами Матео, и они закружились в водовороте, чтобы через секунду растаять в холодном воздухе. Второй гость посмотрел на меня, затем опустился на корточки, поставил перед собой сумку и достал из неё глиняный кувшин, украшенный замысловатыми узорами. Я его где-то уже видел, даже крышка мне показалась знакомой. И только когда он полностью вытащил кувшин из сумки, поставив на землю рядом, узнал. Мне его показывал чернокожий марид, когда я выкупал брата Монны. Голову даю на отсечение, что это тот самый горшок. Интересно, откуда он у этой парочки? И я прекрасно помню, как марид говорил, что кувшин может втянуть в себя воздух в большом радиусе, наверняка вместе с золотой пылью раваны. Забыл только, как он называется.
С моего запястья на землю упало последнее кольцо первой струны, и она как змея побежала по холодному камню, выстреливая в равану. Несмотря на то, что всё было сделано быстро, проклятый её заметил. Когда струна рванула вверх, он просто рассыпался, словно был сделан из песка. Струна легко прошла сквозь силуэт, а он уже проявился с другой стороны от кувшина. В это время ещё одна петля струны отхватила ему руку в середине плеча. Он снова рассыпался мелким песком, но я читал его намерения добраться до кувшина, поэтому струна изогнулась кольцами, разрубив его силуэт на три части, едва он начал обретать форму.
Вторым ярким намерением было желание оторвать мне голову, чтобы не мешал, но я резко присел, пропуская над головой руку с растопыренным пальцами. Второй рукой я схватил что-то сбоку от себя, сразу используя четвёртую струну. Послышался странный звук, словно что-то металлическое с хрустом проходит сквозь песок. Обрадоваться только не успел, так как тяжёлый удар пришёлся в бок, и меня отбросило на десяток шагов. Я почти сразу вскочил, оглядываясь в поисках противника. Перевёл взгляд на правую руку, в которой остался кусочек грубой шерстяной ткани. Со стороны раздался немного насмешливый голос, говорящий на языке раван. Я резко развернулся в ту сторону, глядя, как молодой проклятый спокойно себе стоит, держа под мышкой кувшин. Он ещё что-то сказал, затем покачал головой. Скорее всего, он говорил, что если меня убить, то им нечего будет кушать, и просил подождать немного, пока они разберутся с Матео. Простым жестом он стянул с кувшина крышку, демонстрируя непроглядную черноту внутри. Мне показалось, что воздух вокруг немного сдвинулся в сторону проклятого. На его лице появилась улыбка, не торжествующая, а просто высокомерная, словно он и не ждал ничего особого от меня.
Воздух вокруг рывком ещё немного сдвинулся в сторону кувшина, но в этот момент раздался глухой звук, словно уронили что-то хрупкое из обожжённой глины. Из горлышка кувшина вытянулась серебряная струна, затем резко нырнула обратно. Проклятый удивлённо и медленно опустил взгляд. В этот момент кувшин лопнул и раскололся на несколько крупных частей, упавших на землю со звоном бьющейся посуды.
— Как-то так, — улыбнулся я, глядя на его удивлённое лицо. Впервые за всю встречу в его глазах полыхнул яркий огонь, но не золотой, а грязно-жёлтый. Стало понятно, что сейчас он мне точно что-нибудь оторвёт. Его ноздри раздулись от злости…
— Ах ты черножопая крыса! — раздался разгневанный женский голос.
На запястье мужчины легла узкая ладонь. Он начал рассыпаться мелким песком, как делал это раньше, но не успел и с оглушительным хлопком взорвался мелкой красной пылью. Его тело отшвырнуло в сторону, и оно рухнуло на землю бесформенной кучей окровавленных тряпок.
— Гадёныш! — зло сказала женщина, бросая в ту сторону оставшуюся от мужчины руку, оторванную в районе локтя.
— Здрасти, — сказал я, когда она перевела на меня взгляд, и быстро поднял руки, не зная, отворачиваться или лучше не шевелиться.
Передо мной стояла обнажённая женщина лет тридцати, красивая, не очень высокая, с длинными русыми волосами, спускающимися ей до талии. Лицо утончённое, с аккуратным носом и слегка изогнутыми, словно удивлёнными линиями бровей. При этом глаза у неё горели ярким золотым огнём, прямо как у Матео или Тали. У меня даже мурашки побежали по рукам и спине.