- Вот что, - перешел Фадеев на серьезный тон. - Твое решение уйти на фронт понимаю, но воспринимаю как личную трагедию. Боюсь потерять тебя, а без тебя не представляю своей жизни. Я счастлив видеть тебя, знать, что ты существуешь, иногда думаешь обо мне...
Они помолчали, потом Нина сказала твердо:
- Я тоже люблю тебя, но на фронт я уеду.
Спустя некоторое время Надежда Петровна очень сухо пригласила их к столу. После ужина она встала и, пожелав спокойной ночи, удалилась.
Молодые люди, с трудом скрывая радость, снова забрались в самое уютное местечко квартиры - библиотеку-кабинет отца Нины и проговорили до самой зари.
Чем ближе подходил час отъезда, тем грустнее становился Анатолий. Его беспокоила судьба Нины. Он видел, как трудно Нине сейчас, как ей нужна поддержка... Сказать или не сказать? Она сидит рядом - нежная, доверчивая. На ее плечи свалилось столько невзгод: нет известий от отца с фронта, мать не понимает трагедии, которую переживает весь народ. Вряд ли Нина догадывается, что он приехал лишь попрощаться. Что делать? И почему он боится сказать, что улетает на фронт? Анатолий тихо вздохнул. Нина взглянула на него вопросительно, и Фадеев решился:
- Нина, я - улетаю на фронт. - Он хотел добавить "бить фашистов", но побоялся прослыть бахвалом. А до Нины, видно, не сразу дошел смысл сказанного. Она растерялась:
- А как же я? Когда улетаешь?
- Завтра.
- Значит, уже через несколько минут ты уедешь?! - воскликнула Нина. Толенька! Зачем эта война? - Повернув его голову к себе, она взглянула в его глаза. Крепко прижалась, быстро поцеловала Анатолия в губы, опустила голову, превратилась в беззащитную девочку. Фадеев прильнул к Нине, целуя ее, зашептал: любимая, славная... Нина хотела провести его к матери, но Анатолий удержал ее, написал короткую записку - несколько извинительных слов.
3
Приготовления закончились. Ранним утром 15 августа эскадрилья стартовала и взяла курс на запад. Девятка самолетов в рассредоточенном строю летела над украинскими полями, отливавшими золотисто-серым цветом. Анатолий с Сергеем оказались в разных звеньях. Фадеев попал в звено капитана Богданова, где, кроме него, был заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Владимир Иванович Прохоров, очень хороший летчик, серьезный, справедливый человек.
С момента взлета Фадеев летел рядом с самолетом командира эскадрильи, не обращая внимания на другие звенья, пока Богданов жестами не дал ему понять, чтобы отошел подальше и наблюдал за воздухом.
Анатолий немедленно выполнил команду, занял свое место, немного освоился и начал осматривать воздушное пространство. Он детально изучил переднюю полусферу, потом фланги, пересчитал самолеты. Прошло полчаса настойчивого поиска воздушной цели. Фадеев недоумевал, почему нет самолетов - ни своих, ни вражеских? Может, он просто их не видит? Тогда дела плохи. Он снова резко закрутил головой - влево и вправо. Врага не было видно. Где же он? Почему нет и наших самолетов?
Перед мысленным взором Анатолия предстал довоенный фотоснимок в газете, когда на воздушном параде над Кремлем проносились армады самолетов. Где они сейчас?
Впереди показалась тихая гладь реки, чуть левее, в легком дыму, просматривалось Запорожье и рядом с ним - гидроэлектростанция. Фадеев внимательно рассматривал город, знаменитый Днепрогэс. Пройдя Запорожье, комэск перестроил эскадрилью в правый пеленг. Анатолий в ту же минуту обнаружил аэродром, на который заводил своих питомцев Богданов.
Эскадрилья быстро произвела посадку. Через несколько минут после посадки послышался гул моторов, никогда ранее не слышанный Анатолием. Летчики рассмотрели на большой высоте самолет и сразу определили разведчик. Богданов, участник недавней финской войны, здесь, на прифронтовом аэродроме, преобразился. Его обычно доброжелательный взгляд стал строгим, фразы короткими, жесты - решительными.
- Чем интересуетесь, товарищи летчики? - спросил он, подходя к своим подчиненным.
- Самолет, товарищ капитан! Фашист летит, - ответил Есин.
- Нечего на него глазеть, - сказал Богданов. - Надо думать о том, чтобы ваш самолет всегда был заправлен, готов к бою, укрыт, защищен, а экипаж находился в готовности взлететь в любую минуту. С сегодняшнего дня вы уже не "шкрабы", а боевые летчики-истребители. Поэтому ответственность на вас возлагается очень высокая. Самолеты заправлены?
- Нет...
- Кто будет этим заниматься?
Летчики засуетились. Богданов взглянул на заместителя, тот опустил глаза. Комэск выпалил крепкую фразу, и летчики бросились в разные стороны исполнять приказ.
Из-за отсутствия бензозаправщика самолеты удалось заправить не сразу. Сначала их рассредоточили, замаскировали, потом подготовили к вылету. Богданов объявил очередность боевого дежурства.
- Первым заступает мое звено, затем остальные в порядке очередности. На будущее учтите: меня нет - мой заместитель несет ответственность за все дела, его нет - вступает в командование командир второго звена, если они оба отсутствуют - старший по должности или воинскому званию. Знаете, зачем прибыли?
- С фашистами воевать, товарищ капитан! - нестройно ответили бывшие "шкрабы".
- Этого мало. Не просто воевать, бить фашистов надо! А это две большие разницы, как говорят в Одессе. Для того чтобы их бить, надо, во-первых, знать, какие самолеты на вооружении у немцев.
- "Мессершмитты", "юнкерсы", "фокке-вульфы"! - послышались голоса.
- Хорошо, молодцы! - улыбаясь, похвалил комэск. - А теперь берите планшеты и рисуйте силуэты этих самолетов под разными ракурсами: спереди, сзади, сбоку, сверху, снизу, вооружение, секторы обстрела...
Летчики переглянулись, растерянно пожали плечами, затем дружно начали малевать. После обеда Богданов учинил проверку. Смотрел и качал головой: чего только не было на рисунках!
- Не плохо, а очень плохо, - резюмировал он. Летчики смеялись друг над другом. Смеялся и Богданов вместе с ними.
- Слепые котята вы, а не летчики-истребители. Воевать - это вам не по Ростову гулять и хвастаться своей летной формой. Настало время оправдывать ее. Первое звено сейчас покажет пример.
У Фадеева от страха поджилки затряслись. Его силуэты совершенно не были похожи на немецкие самолеты, Анатолий боялся, как бы именно его рисунки не продемонстрировал всем Богданов, позора не оберешься. Командир эскадрильи первым проверил своего заместителя. Тот показал штук пять рисунков. Самолеты смотрелись как настоящие, но только без секторов обстрела. Похвалив заместителя, обратился к Фадееву:
- Покажите ваше творчество.
Глядя на мазню Анатолия, сказал:
- Я надеялся увидеть другое.
Анатолий горел со стыда.
Посмотрев на силуэты, нарисованные другими летчиками, комэск сказал:
- Еще сутки даю всем для ликвидации пробелов в знании противника.
Замкомэска взял Фадеева под руку, отвел в сторону.
- Пойдем и займемся разделением труда. Испокон веков так было: один пахал, другой рыбу ловил, третий еду готовил. Вот' и мы по этому, принципу будем работать. У тебя память хорошая, запоминай тактико-технические характеристики. Я буду рисовать, а ты писать, чем вооружены самолеты, отмечать сектора обстрела.
- Есть, товарищ старший лейтенант, - обрадовался Фадеев. Работа продолжалась более суток. На очередной проверке.
Богданов сделал уже меньше замечаний, дал новый срок для выполнения задания. Третьей проверкой остался доволен, даже похвалил кое-кого и дал новое задание: подготовить рисунки тактических приемов - как подходить к каждому самолету, как атаковать его, выходить из-под удара и так далее.
К вечеру второго дня Богданов собрал своих "шкрабов", напомнил еще раз, куда и зачем они прибыли, рассказал о сложившейся в районе обстановке, о предполагаемом наличии немецких войск.
"Шкрабы" слушали внимательно, не спуская глаз с комэска. Равнодушных не было, все они пришли в эскадрилью добровольно. Каждый горел желанием сразиться с врагом, но, кроме командира эскадрильи и его заместителя, никто не имел боевого опыта. Понимая это, Богданов обучал летчиков ведению боя, старался быстрее ввести их в условия и ритм фронтовой жизни.