- Товарищ командир, половину эскадрильи, - попытался поправить Прохоров.
- Вы, Владимир Иванович, и этот утиль за самолет считаете? - показал рукой Богданов на И-16 Фадеева. - Из него самолета не сделаешь. Одному богу известно, как Фадеев на нем прилетел. Хорошо хоть ума хватило шасси не выпускать, а то бы сразу в штопор свернулся.
Анатолий хотел сказать, что он как раз пытался выпустить шасси, но решил промолчать, чтобы не подливать масла в огонь. "Сколько же я в этот день наделал ошибок! - подумал Анатолий и сам себе ответил: - Много".
- Продумай, Фадеев, ошибки свои и своих друзей и накрепко запомни: за них очень дорогой ценой приходится расплачиваться не только нам самим, продолжал Богданов. - За наши ошибки Родина расплачивается кровью народной. Мы с вами улетим, а советские люди останутся здесь, в чьи руки они попадут? К фашистам, которые глумиться над ними будут.
Анатолий, слушая командира, даже не пытался оправдываться. Горячие слова капитана разоружили его, каждое слово попадало в цель.
Богданов сделал еще несколько замечаний, потом присед на землю, потер виски и, взглянув на Фадеева, улыбнулся усталой улыбкой.
Анатолий еще никогда не видел Богданова таким. Весь разбор был построен на нем, на Фадееве, и это было справедливо, потому что из оставшихся в живых именно он. Фадеев, наделал больше всего ошибок в бою. Те, кто погиб, заплатили за свои ошибки самой дорогой ценой, жизнью, он лишь получил внушение, правда, он стал еще и "безлошадным", но все равно можно считать, что легко отделался.
Как только Богданов отошел в сторону, Прохоров, повернувшись к Фадееву, сказал:
- Держишься в воздухе хорошо. И Есина прикрыл, чтобы фашисты не расстреляли его в воздухе, - правильно!
- Тяжело было, товарищ старший лейтенант, все-таки друга сбили.
- Кому легко? Ты думаешь, Богданову легко? Надеюсь, твой друг тоже почувствовал, что война - серьезное дело. Прав командир полка, когда упрекал Богданова в том, что эскадрилье везло, беда стороной обходила. Мы и успокоились. А кое-кто зазнался. Вот и не выдержали в трудной схватке. Но не в удаче дело, а в нас. Верно говорил Богданов, мы не были готовы к войне и, самое главное, ненавидеть врага не научились. Запомни, Фадеев: надо учиться ненавидеть врага. Без ненависти его не победишь. Но одного чувства, конечно, мало, нужно и большое умение воевать.
Глава IV
1
- Надежда Петровна! - с порога застрочила Вика. - Я была в университете. В комитете комсомола сказали, что на днях мы тоже поедем на фронт!
- Как на фронт? Зачем? Что ты говоришь, Виктория, одумайся!
- Да, поедем на фронт, рыть окопы. "Все комсомольцы - на оборонительные сооружения!" - это лозунг нашего райкома.
- Я что-то не припомню, чтобы когда-нибудь женщины рыли окопы. Это мужское, если хочешь, солдатское дело. Я не пущу вас, - сказала Фролова-старшая.
- Надежда Петровна, как это вы не пустите, когда этого требует обстановка?
- Какая обстановка?
- Ну как же? Немцы уже перешли через Днепр, скоро будут здесь!
- Ну и что же?
- Как "что же", Надежда Петровна! Что вы говорите!
- Я знаю, что говорю, - как всегда, ровным голосом ответила Надежда Петровна.
- Вика, пойдем на улицу, - позвала подругу Нина.
Как только они оказались за порогом квартиры, Нина попросила:
- Слушай, повтори толком, что ты сказала маме?
- Собираются отряды самообороны, чтобы помочь Красной Армии защищать город, - взволнованно говорила Вика. - Первым делом они едут рыть противотанковые рвы.
- Тогда срочно в райком комсомола! - сказала Нина. - Необходимо узнать порядок отъезда!
В райкоме комсомола их включили в списки добровольцев, объяснили, когда и где собирается отряд самообороны, какие взять с собой вещи, одежду, запас продуктов. Полные новых впечатлений, девушки вышли из райкома.
- Давай зайдем к Шуре Тропининой, - предложила Нина - позовем ее, может быть, и она захочет поехать с нашим отрядом.
- Она в трауре сейчас.
- Что случилось?
- Прислали письмо из части. Глеб не вернулся с боевого задания.
Они шли молча. У Шуры дома никого не оказалось. Подруги оставили записку и направились домой, обсуждая по дороге свои девичьи дела.
- Тебе Фадеев пишет? - спросила Вика.
- Вчера получила первое письмо, - ответила Нина и поинтересовалась: - А тебе Сергей?
- Два прислал.
- В стихах?
- Есть и стихи, но больше пишет о воздушных боях. Я так боюсь за него!
- Да, им нелегко! Мы многого не знаем. Но когда фашисты летают над нашими городами, я тревожусь не столько за себя, сколько за Толю, Сергея... Ведь они каждый день в небе сталкиваются с немцами!
- Вот бы увидеть наших ребят в небе, хоть одним глазком!
- Фантазерка ты, Вика!.. А вообще я тоже об этом мечтаю!
Едва они переступили порог, Надежда Петровна приступила к допросу с пристрастием, и трудно сказать, чем бы закончился этот разговор, если бы не появился отец Вики.
- Здравствуйте, Надежда Петровна! - Галантно раскланиваясь и пожимая протянутую руку, Иван Григорьевич задал вопрос: - Не у вас ли мой пострел?
- Здравствуйте! Где же ей быть? Намутила воды, подбила Нину, и сейчас они собираются "на фронт" - рыть окопы!
- С ума сошли девчонки!
- Я тоже так думаю.
- Ох, доберусь я до нее! Никаких окопов! Завтра из города отправляется последний эшелон наших рабочих с семьями. Поедем на восток. Немцы переправились через Днепр, глядишь, скоро на подворье будут.
- Зачем же тогда рыть окопы?
- Окопы рыть надо. Землю нашу от фашистов защищать надо. Но завод наш за Урал эвакуируется. С директором завода я договорился, он нам на три семьи половину теплушки отводит.
Надежда Петровна удивленно посмотрела на него.
- О чем вы говорите? Что значит - эвакуироваться? А квартира, библиотека, вещи? Куда все это девать? Не оставлять же на произвол судьбы?
- Надежда Петровна, не о квартире и вещах сейчас следует, беспокоиться, о жизни надо думать! Немцы придут, нас с вами уничтожат в первую очередь. Меня как старого большевика, вас как жену генерала Красной Армии.
- Вы уверены, что они действительно расстреливают жен командиров Красной Армии?
- В первую очередь коммунистов, комиссаров, генералов, потом их жен...
- Они этого не сделают, они культурные люди!
- Разве вы не читаете газет, не слушаете радио, Надежда Петровна?
- Это пропаганда, она ведется для воспитания ненависти у солдат.
После этих слов Нина выскочила из кабинета и, обращаясь к матери, заговорила возмущенно:
- Мама, неужели ты не видишь, что фашисты несут с собой смерть? Не от хорошей жизни тысячи людей уходят на восток. Ты посмотри, что происходит в городе!
Викина мама и бабушка должны были ехать с эшелоном, Вика же воспротивилась, пообещала приехать к родителям позже. Перед самым отъездом взбунтовалась и бабушка.
- Никуда я не поеду, останусь дома с внучкой, - заявила она.
Уговоры не помогли. Иван Григорьевич, прощаясь, обнял мать. Вике сказал: "Приезжай поскорее, неслух" - и, расстроенный, вышел из дома.
Проводив эшелон, девушки возвращались домой. Они решили ночевать у Нины и попытаться еще раз поговорить с Надеждой Петровной. Открыв дверь квартиры, Нина неожиданно увидела перед собой улыбающуюся молодую, красивую женщину.
- Тетя Эльза! - обрадованно воскликнула Нина. - Какими судьбами, откуда?
- Отдыхали в Крыму, началась война, пытались вернуться к себе в Таллин, но мужа направили в Севастополь. Он принял корабль. Я жила на берегу, а он то в походах, то на рейде. Неделю назад вернулся из осажденной Одессы, убедил меня уехать из Севастополя, потому что его корабль тоже будет находиться теперь в другом месте. Вот я и приехала к вам. Куда же мне еще деваться?
- Если бы вы знали, как я рада! - сказала Нина. - Вика и я завтра уедем рыть противотанковые рвы. А вы останетесь с мамой, ей не будет без нас так одиноко.
Надежда Петровна накрыла стол и попросила Вику:
- Сходи пригласи свою бабушку.