Богданов еще раз проверил расчеты.
- Вот теперь порядок! Но летчиков нужно предупредить, чтобы не мешкали с выводом из пикирования после открытия огня, иначе врежутся в землю. И еще. Надо помнить о весе самолета. Когда атакуешь с полными баками - одно, а когда горючего остается менее четверти - другое.
Анатолию не терпелось поделиться этими соображениями с товарищами. Он быстро дошел до хаты, где жил вместе с Гончаровым и Овечкиным.
Весь вечер друзья проговорили о том, как лучше поражать немецкие танки. А ночью, не успели летчики заснуть, к ним заглянула хозяйка и сказала:
- Хлопцы, якись дидусь появився...
- Что за дед? Пригласите его, - попросил Фадеев.
Через минуту в комнату ввалился бравый усач, выпрямился и уперся головой в потолок. Анатолий взглянул на него и не сразу понял, где же он мог видеть этого богатыря. Но через секунду вскочил с постели.
- Еремеич! - Фадеев подбежал к нему. - Еремеич, здравствуйте!
- Здравствуйте, но я вас что-то не припоминаю, - ответил богатырь.
- Ну как же? Я тот летчик, которого вы подвозили несколько месяцев тому назад. Помните, когда самолеты аэродром бомбили?
- Товарищ сержант?
Еремеич согнулся в поясе, взял руку Анатолия в свою, и Фадеев еле сдержался, чтобы не вскрикнуть от боли. Еремеич попытался обнять его и чуть не задушил, прижав голову Анатолия к своей груди.
- Силища-то какая! Как вы сюда попали? - спросил он Еремеича.
- - Сейчас расскажу. Но сначала я должен сходить за командиром.
- За Алексеем?
- Да, за товарищем капитаном. Я при нем, как бы вам сказать, вроде адъютанта.
- Зовите его скорей!
Анатолий засуетился, начал одеваться, а в комнату уже входил Высочин. Его рука была забинтована и покоилась в повязке. Друзья обнялись, расцеловались.
- Талька, вот судьба-то, а? Везет нам! За последние четыре месяца дважды встречаемся! В мирное время и то такое нечасто бывает.
Анатолию хотелось о многом спросить Высочина, но, взглянув на руку и измученное лицо Алексея, он попросил хозяйку посмотреть рану, а Ваню Гончарова послал за врачом. Старушку умело сняла повязку, посмотрела руку, пробитую выше локтя осколком мины, и покачала головой.
Анатолий смотрел на Алексея и любовался им. Высокий, стройный, красивый, как всегда, аккуратный и подтянутый, он даже и этой обстановке, выглядел щеголем. Пришел врач. Он быстро обработал рану, и, получив гарантию, что до свадьбы все заживет, друзья успокоились. Теперь можно было говорить о своем.
- Пойдем на улицу, пусть ребята поспят, - сказал Фадеев. Они вышли из хаты.
- Алеша, расскажи, как там у вас? - тут же под ступил к Высочину Фадеев.
- Началось все хорошо. Радость была огромная, когда освобождали наших от гитлеровской оккупации. Но потом темп наступления спал. В это время немцы подтянули силы и остановили нас; обрушилась немецкая авиация, танки пошли. А сейчас такое творится, не знаешь, где свои, где чужие. Подвоз боеприпасов прекратился, на голодном пайке сидим, всего по три снаряда на пушку. Веду сейчас дивизион и думаю: зачем все пушки тащу? И со связью трудно. Приказы запаздывают. Вообще что-то сотворилось такое, что не сразу разберешься...
- А как солдаты?
- Солдаты все понимают, но горят желанием скорей наших людей из фашистской неволи вызволить. Солдаты и командиры дерутся до последнего, жизни не щадят. Но когда начали отходить, бросать танки, автомашины, орудия, настроение стало, сам понимаешь, какое... Сейчас отходим. Да, Толя, предупреди командира: фрицы недалеко, обороны сплошной нет, боеприпасов тоже, на штык надежд мало. Прорвется рота-другая немецких танков и будет гулять безнаказанно по нашим тылам; бить их нам нечем. Как бы вам не пришлось завтра смазывать пятки и улетать отсюда.
Анатолий уговорил Алексея остаться, отдохнуть. Сам задержался во дворе. Вскоре из хаты выскочил Гончаров.
- Товарищ командир, не прохладно? Сейчас я вам курточку вынесу.
"Что-то замышляет, - подумал Фадеев, - не иначе поговорить хочет".
Больше всего в жизни Гончаров любил поговорить. Он мог не есть, не спать, но молчать долго он не мог. Говорил он самозабвенно, не так складно, как много, порой всякую ерунду. Но люди слушали его с интересом. Если у кого-то не было настроения слушать, ему говорили прямо: "Ваня ищи себе другую жертву". Гончаров никогда не обижался и направлялся на поиски нового собеседника, а найдя его, атаковал с ходу, так же как сейчас Фадеева. Поэтому Анатолий сразу понял Гончарова.
Они ходили по двору, стараясь говорить тихо, потому что около соседней хаты стоял часовой. Он охранял несколько хат, но основным его объектом был дом командира эскадрильи.
- Что говорит капитан? Как у них там дела? - спросил Гончаров.
- По-разному, Ваня, - ответил Фадеев, не имея особого желания перемалывать услышанное от Высочина. Но Гончаров давно усвоил: слева атака не удалась, заходи справа.
- Они куда направляются? - опять спросил он.
- На новый рубеж обороны, - ответил Анатолий. Беседу прервал вышедший из хаты Овечкин.
- Как там братцы-артиллеристы? - спросил его Фадеев.
- Спят богатырским сном, - ответил Вася. - Особенно Еремеич. Вот громадина! А храпит - ужас! Гул от его храпа сильнее звука тяжелого бомбардировщика на взлете.
Разговаривая, они подошли ближе к хате. Действительно, храп Еремеича был слышен даже на улице. Друзья вышли за ворота и тут же встретили Богданова, который шел в сопровождении заместителя.
- Вы почему не спите, Фадеев? - спросил Богданов.
- Есть заботы, товарищ капитан, - ответил Фадеев. - Первое - горючего мало. Второе - немцы в двадцати километрах отсюда, а сплошной обороны у нас нет. Командир артиллерийского дивизиона советовал долго не задерживаться, эти сволочи могут в любой момент появиться на аэродроме.
- Пойдем-ка к командиру полка, - сказал Богданов.
- Почему звено Фадеева так рано поднялось? - отвечая на приветствия, спросил командир полка.
- Кое-что доложить надо, - ответил за Фадеева Богданов. - У них в хате сейчас отдыхает командир артиллерийского дивизиона. Он сказал, что немцы вчера вечером были в двадцати километрах отсюда, и посоветовал нам долго здесь не засиживаться.
- Но мы не имеем связи ни со штабом дивизии, ни с командованием ВВС фронта, - возразил Давыдов. - Принимать решение по слухам, особенно сейчас, когда мы находимся в окружении, рискованно. Хотя и пренебрегать подобными советами не следует. Пригласите-ка ко мне командира дивизиона, - приказал он.
Через несколько минут Алексей был уже в штабе. Он четко представился командиру полка, достал карту и, показывая на ней ориентиры, доложил:
- Вот здесь немцы были вчера в двадцать один час, здесь прорвались, тут проходит оборонительный рубеж, а вот здесь нам приказано их сдерживать любой ценой. Ваш аэродром окажется впереди, километрах в пятнадцати от очередного рубежа обороны...
- Алеша, - спросил Высочина Фадеев, когда они остались одни, - ты что-нибудь знаешь о наших общих ростовских знакомых? Где все твои?
- Родители в Сибири, строят цеха и уже выпускают военную продукцию, так написал отец. Вика в Куйбышеве учится на мастера по вооружению, в авиации будет служить.
- Где Света?
- Я пытался разыскать ее, но пока безрезультатно. Что нового у тебя, Толя?
- Война идет своим чередом, получил письмо от Нины, она в Москве, ответил коротко Фадеев. Он вдумывался в каждое слово, сказанное Высочиным. Было непривычным так часто повторяемое им слово "окружение". Почему же Алексей так спокойно рассуждает? Особенно сдержанно, строго и как-то пронзительно прозвучали последние его слова: "Выберусь ли отсюда живым, трудно сказать...". Друзья крепко обнялись и, молча кивнув друг другу, разошлись в разные стороны.