Послышались четкие команды, заработали моторы машин, и "войско" Высочина двинулось навстречу своей судьбе.
Анатолий быстрой походкой пошел к аэродрому. Вставало багрово-золотистое солнце. "Что день грядущий мне готовит?" Не доходя до своего самолета, он увидел взлетающую пару. Выслушав доклад техника звена, доложил командиру эскадрильи о готовности к вылету.
Вскоре возвратилась пара самолетов, посланных на разведку.
Кутейников выскочил из кабины и побежал к Давыдову, крича на бегу:
- Товарищ командир, километрах в пятнадцати отсюда танки и много пехоты!
Дрожащими руками он водил по карте, показывая Давыдову, куда подходят немцы. По его данным, они полукольцом охватили аэродром на расстоянии не более пятнадцати километров. Свой доклад комэск закончил словами: "Товарищ майор, надо немедленно улетать!"
Давыдов, рассматривая на карте кривую, нарисованную Кутейниковым, молчал. Он видел, что обстановка осложнилась до крайности, что необходимо срочно покидать аэродром.
- Но у нас нет приказа на отход, вот в чем загвоздка, - в нерешительности произнес он.
- Мы же не из боя выходим? - спросил комиссар.
- Как не из боя? Именно из боя. Мы должны выбираться из окружения, а это значит выходить из боя. Без приказа этого делать не полагается.
Комиссар понимал колебания командира полка и пытался убедить его, что решение необходимо принимать оперативно.
- Правильно, - соглашался Давыдов, - но что значит отдать приказ о перебазировании? Это значит развалить полк. Что получается? Весь личный состав в тылу врага, а руководство улетает на восток! Да мне легче с пистолетом стать в строй и драться рядом с пехотинцами и танкистами, чем отдать приказ на перелет, - произнес Давыдов.
- Это лично тебе, но у тебя на плечах полк, - продолжал убеждать комиссар.
- От полка остались рожки да ножки, - вздохнул Давыдов.
- Это от самолетов, но люди-то остались, и они нужны там больше, чем здесь.
- Оно так, комиссар, но, пойми по-человечески, как трудно расставаться со своими боевыми товарищами!
- Товарищ майор, из двух бед надо выбирать меньшую. Летчики на исправных самолетах перелетают, остальные на машинах и повозках отходят со своими войсками, - вступил в разговор Русанов.
- Пожалуй, ты прав, начальник штаба! - согласился наконец Давыдов.
Анатолий, присутствуя при этом разговоре, смотрел то на командира полка, то на комиссара и пытался думать то за командира, то за тех, кто рекомендовал перелетать, и в конце концов встал на их сторону. Долго ли, коротко ли еще продолжался бы этот разговор, если бы не появился над аэродромом "ишачок". Летчик быстро произвел посадку, лихо развернулся, подрулил к строю и, не выключая мотора, крикнул:
- Кто здесь командир?
- Я, майор Давыдов.
- Вам пакет.
Командир полка дрожащими руками вскрыл пакет, и, от того, как изменялось выражение его лица, обретая спокойную уверенность, Анатолий понял: поступил приказ о перелете.
- Товарищи! Командующий ВВС фронта приказал немедленно перебазировать полк северо-западнее Красного Лимана, - объявил приказ Давыдов. - Летный состав - по самолетам! Взлет в порядке очередности эскадрилий. Начальнику штаба возглавить наземный эшелон и двигаться в указанный район. Если нас там не будет - ищите. Инженеру полка выпустить все самолеты и догнать наземный эшелон. Комбат, машин хватит на всех?
- Нет, но мы используем повозки.
- Действуйте! Богданов! Поднять пару в воздух для прикрытия взлета полка.
- Есть, товарищ майор!
Анатолий слушал четкие распоряжения командира полка к: Думал о том, как быстро преобразился Давыдов, когда сняли с него груз необходимости принимать самостоятельное решение об отходе. Нерешительность, как она может подорвать авторитет командира! Хотя в остальном Давыдов храбро воюет вместе со всеми, рискует, порой больше других, о всех беспокоится... Сложна командирская доля! В каждой ситуации на нем лежит ответственность за решение, которое отвечало бы конкретной обстановке и соответствовало здравому смыслу. Почему же Давыдов медлил? Боялся ответственности?
Размышления Анатолия прервала команда комэска:
- Фадеев с Гончаровым - по самолетам, немедленно взлетайте на прикрытие аэродрома! После взлета последнего самолета летите на новый аэродром. Сержант Овечкин пойдет со мной.
- На самолете Овечкина полечу я, - сказал комиссар. Лицо Овечкина потускнело.
Шагая рядом с Фадеевым, Богданов напутствовал его.
- Аэродром посадки известен - вперед.
- Есть, товарищ капитан, - ответил Фадеев. И крикнул ведомому: Гончаров, по самолетам!
...Не успели они запустить моторы, как в небе появились "мессершмитты".
6
С земли самолет увидеть труднее, но увидеть с воздуха аэродром и взлетающие самолеты очень легко, так как струя винта раздувает верхний слой земли и образуется облако пыли. Секрет заключался в том, что нужно было выбрать такой момент для взлета, когда "мессеры" не успевали еще развернуться и занять выгодное положение для атаки. Именно таким моментом являлся взлет в хвост "мессершмиттам". Тогда фашистские летчики, развернувшись, могли атаковать лишь в лоб. Но эта атака уже редко приносила результаты - наши летчики встречали врага огнем из всего бортового оружия.
Подготовившись к взлету, Анатолий выжидал нужный момент.
- Ваня, готов?
Гончаров кивнул головой. Как только "мессершмитты" развернулись на юго-восток, летчики мгновенно запустили моторы. На малом газу прогревали их и ждали момента для взлета, но, как назло, "мессершмитты" на этот раз кружились над аэродромом и не отходили. Что они задумали?
Анатолий рукой просигналил Ване, чтобы тот уменьшил обороты и не демаскировал себя, а сам продолжал следить за "мессерами", готовясь к выруливанию. И тут взвилась ракета - у кого-то не выдержали нервы. Анатолий с детства привык к самостоятельности, да и профессия летчика-истребителя этого требовала, но она же требовала беспрекословного выполнения приказа. А ракета - это приказ. Что ж, раздумывать нечего!
- Ваня, за мной! Взлет с тормозов, - скомандовал Фадеев и начал разбег. Ему не терпелось побыстрее оторваться от земли и оказаться в воздухе, но земля не спешила отпускать самолет, законы физики не подвластны желанию человека.
Прошло еще несколько томительных секунд, пока самолеты взмыли в воздух. Потеряв при взлете фашистов из виду, Анатолий начал лихорадочно шарить глазами по горизонту: вниз, вверх - не видно, влево, вправо - не видно. Гончаров летел немного сзади. Зная, что фашисты бьют; как правило, замыкающих, Фадеев до хруста в шейных позвонках повернул голову в сторону Гончарова, "мессеров" не было видно и там. Где же они? Высота тридцать метров, скорость еще мала, но пора маневрировать, иначе собьют.
- Ваня, разворот на сто восемьдесят градусов в разные стороны, пошел! скомандовал Фадеев и сам ввел свой самолет в разворот с набором высоты влево.
Развернувшись на девяносто градусов, Анатолий увидел на расстоянии более километра снижающиеся "мессершмитты". Порядок! "Теперь голыми руками нас не возьмете, постоим за себя", - подумал Анатолий, и в это время сноп эрликоновских снарядов с дальней дистанции устремился в направлении его самолета. Он знал, снаряды разорвутся раньше - слишком велика дистанция открытия огня. А сам настойчиво ловил в прицеле ведущего пары "мессершмиттов". Как только самолет врага попал в перекрестие прицела, Фадеев нажал кнопку управления оружием и послал "мессерам" ответный гостинец в виде стаи пуль и снарядов.
Огонь при лобовых атаках мало эффективен, требуется высочайшее искусство в прицеливании и определении момента открытия огня, поэтому ЛаГГи и "мессеры" разошлись на лобовых с набором высоты, не причинив ущерба. Каждый разворот давал летчикам двести-ста метров высоты. Наконец добрались до двух тысяч, здесь можно уверенней бросать самолет и вниз и вверх. Фадеев с Гончаровым, энергично маневрируя, сковали фашистов. Теперь могут взлетать оставшиеся на аэродроме друзья. Почему же они медлят?