- Вы, дедушка, курите?
Спрашиваешь у больного здоровье! Конечно, курю, настоящая махорочка?
- Настоящая. Хотите? Пожалуйста...
Старик быстро вытащил из кармана газету, оторвал от нее большой кусок, сложил лодочкой, взял в левую руку, правую запустил в кисет, вытянув добрую горсть махры, и высыпал на газету.
- О, перебрал, сейчас отсыплю, - оправдываясь, сказал старик и уставился потускневшими глазами на Фадеева, ожидая его слова. Анатолий понял состояние рыбака.
- Не надо, дедушка, отсыпать обратно, возьмите про запас.
Старик обрадовался, как малое дитя, встряхнул от мусора свой кисет и высыпал туда, что осталось в руке.
- Да вы еще возьмите, - предложил Гончаров.
У старика на радостях не нашлось слов, чтобы отказаться хотя бы приличия ради. Ваня подставил деду свою самокрутку. Дед прикурил, пару раз затянулся и закашлялся внутренним натужным кашлем. Чувствовалось, что его легкие, отравляемые многие годы никотином, работают с трудом, но человек не понимал этого, и порок берет свое, не делая снисхождения угасающему организму.
Фадеев наблюдал эту сцену мучений, и ему было жаль старика. Сам он не курил ни дома, ни в школе. Но, оказавшись на фронте в кругу летчиков, постепенно привык к курению, тем более что на войне употребление этого зелья стало почти что ритуальным при послеполетных разговорах. Было принято считать, что пара-тройка затяжек снимает нервное напряжение. Не раз Анатолий слышал от врачей и от бывалых курильщиков, что это временное явление, что на самом деле от табака потом большой вред будет, но до сознания не доходило.
Во-первых, потому что врачи сами, как правило, курили, а во-вторых, приятнее было ощущать сиюминутное удовольствие, чем думать о вреде, который проявится когда-то.
Рыбак прокашлялся, покрутил головой и сказал:
- Добрый табачок! Одно наслаждение курить такой...
- Курите, дедушка, я вам еще отсыплю, у нас махорка есть в запасе, сказал Фадеев, - Ваня, что там у нас осталось?
Гончаров достал еще два пачки. Старик даже обомлел:
- Такое богатство по сегодняшним-то дням!
Фадеев взял обе пачки и протянул их деду:
- Держите, дедушка.
Старик подставил дрожащие от свалившегося счастья руки, но приличия ради произнес:
- Зачем так много? Вы-то что курить будете?
- На сегодня нам хватит, а завтра мы будем в своем полку.
- Там что, табаку-то вдоволь?
- Хватает.
- Живут люди!
2
Старик встал, быстрым шагом направился к лодке, достал жестяную банку, положил в нее одну пачку, вторую, потом, отойдя метров десять от лодки, зарыл ее в землю. Он пошарил по карманам пиджака в поисках кисета, переложил его в карман широких, как у запорожца, штанов, проверил надежность утайки и с сияющими глазами подошел к летчикам. Затянулся, похвалил махорку и обратился к Фадееву, поглядывая на его орден:
- Значит, туда надо?
- Да.
Старик посмотрел вверх. Его седая с рыжевато-черным оттенком борода встала лопатой, он поводил ею, будто локатором, и произнес:
- Сейчас не видно, но где-нибудь крутятся, супостаты. Эх, была не была! Двум смертям не бывать, одной не миновать! Уж больно вы ребята хорошие. Плавать-то умеете?
- Умеем, - быстро ответил Гончаров.
Фадеев посмотрел на водную гладь реки. Конечно, Волга - не Дон, но что поделаешь, иного пути нет, малейшее сомнение - и старик может отказаться.
Дед быстро оттолкнул лодку, вскочил на корму, крикнув летчикам:
- Садитесь на весла и гребите!
Ваня освоился сразу, а у Анатолия гребля не получалась. Честолюбие его страдало, он злился, но виду не подавал.
Старик то и дело давал советы, поменял гребцов местами, посадив Гончарова вперед, и постепенно синхронность движений наладилась. Лодка пошла быстрее.
- Вот, казалось бы, чего хитрого в гребле? Но ведь не каждый к этому приспособлен. В былые времена у хозяина-рыбака хороший песельник в почете был. На ветру - под парусом, а в речках да лиманах, где нет простору, там руки и сила нужны. Пришел первым, поставил сети - рыба твоя, опоздал - на котел не поймаешь, потому что который попроворнее уже перегородил главный путь рыбе и берет ее мешками, а тебе шиш под нос...
Дед так увлекся своими рассказами, а летчики - греблей, что не заметили, как появилась в небесном просторе пара "мессеров".
- Вот они! - первым увидел их Ваня.
Фадеев взглянул на правый берег, от которого они отошли уже на приличное расстояние, потом на левый, до которого было ближе, но тоже еще далековато, и приналег на весла.
Летчики гребли быстрее и быстрее и даже не сбивались, периодически бросая взгляды в небо. "Мессеры" медленно разворачивались, просматривая водное пространство в поисках подходящей для себя или бомбардировщиков добычи.
- Эти нашего брата редко трогают, но иногда хулиганят. Как говорится: кошке - игрушки, мышке - слезки. Но другие, у которых колеса, а под крыльями - бомбы, сыплют по малым и большим судам. Мы в это время выезжаем на подбор рыбы.
- И не боитесь, дедушка?
- Боимся, да еще как! Но не пропадать же добру! Ему, гаду, все равно, а нам-то жалко.
"Мессершмитты" ушли вверх по Волге, гребцы, чтобы передохнуть, снизили темп. Анатолий лишь смахнул ладонью пот со лба, как дед тревожно вскрикнул: - Гудят!
Фадеев крутанул головой и увидел несущиеся на бреющем "мессеры". "Сейчас откроют огонь", - беспокойно подумал он. Опасность катастрофически нарастала. Мгновение - и разрывной снаряд может пронзить тело. Захотелось прыгнуть в воду и скрыться, спрятаться в ней, но положение старшего требовало хранить присутствие духа.
"Мессеры" снизились почти до воды.
- Ложись! - крикнул дед.
Фадеев инстинктивно втянул голову в плечи. Через мгновение над головой пронеслась тень, прогремел гром ревущих моторов. Запах выхлопных разов повис в воздухе. Немцы взмыли вверх и плавным правым разворотом стали набирать высоту. "Издевались, гады", - злился Фадеев.
Приблизившись к берегу, летчики быстро покинули лодку, за ними вышел на берег рыбак.
- Спасибо, дедушка, за доставку, - сказал Фадеев.
- А вам за табачок. Бейте супостатов, бог вам в помочь!
- Мы лучше на себя надеяться будем, - ответил Ваня.
- Оно, конечно, так вернее, но и бога гневить не надо, авось поможет.
Пройдя более километра через мелкие кустарники речной лозы, вышли на открытое пространство. Перед ними открылась панорама тыловых объектов. Повсюду стояли зенитки. Чем дальше шли летчики, тем чаще им встречались войска, направлявшиеся к берегу. Фадеев взглянул на запад, солнце уже спускалось к горизонту, но жара не спадала. После долгих мытарств им удалось раздобыть немного чистой воды. Утолив жажду, забрались в разбитую деревянную баржу и быстро заснули.
3
С первыми лучами солнца летчики проснулись. Умылись, спустившись к Волге, закусили сухим хлебом и вяленой воблой, что дал им на дорогу дед, и двинулись дальше, расспрашивая встречных. К обеду добрались до аэродрома, где базировался их родной полк. Первым на глаза попался комсорг, шедший с пачкой газет.
- Костя, здравствуй! - обрадовались друзья. - Что, почтальоном стал?
С приездом, болящие! От комиссара общественное поручение на сегодня имею, - бойко ответил комсорг.
- Назначили уже нового? Кто он?
- Да вчера прибыл, майор Кузьмичев.
- Как дела в полку?
- Потери есть - и на земле, и в воздухе.
- Кто погиб вчера на ЛаГГ-3?
- Вчера никто не погиб. Вернее, из наших никто. А еще раньше ваш замкомэска не вернулся. Остальные, кажется, живы.
- Не знаешь, где разместилась наша эскадрилья?
- Вон за теми кустами, в капонирах ваши самолеты стоят. Друзья ускорили шаг, возле кустарников увидели знакомые лица механиков. Навстречу сержантам уже спешил техник звена.
- С возвращением, товарищ командир!
- Здравствуйте, Иван Карпович! Неизвестно откуда'появился Богданов.
- Товарищ капитан, сержанты Гончаров и Фадеев прибыли из госпиталя, допущены к полетам, - доложил Фадеев.
Они рассказали Богданову о событиях вчерашнего дня, свидетелями которых были.