Однажды Вика подкараулила Фадеева на выходе из летной столовой.
- Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться? - начала она серьезно, потом рассмеялась: - По личному вопросу.
- Вика, когда ты перестанешь заниматься этими шуточками?
Они отошли в сторону и медленно направились к жилгородку командного состава, где было не так многолюдно и можно было поговорить по душам. Вика, будто прочитав мысли Анатолия, сказала доверительно:
- Толя, к сожалению, Есин стал совсем не таким, каким был раньше. Он ведет себя как-то странно: с байскими замашками, права предъявляет...
- Что это значит: замашки, права? Нельзя ли точнее?
- Чего же точнее. Ведет себя так, будто я ему чем-то обязана. Сам проторчал в тылу, когда другие воевали. Наслушался, видно, рассказов пошляков о девушках-фронтовичках и ведет себя соответственно. Говорит: "Вика, хоть день - да наш!" А разве я за этим на фронт рвалась?! Мы под Сталинградом, несмотря на штурмовки и бомбежки, готовили самолеты днем и ночью. Вы спали по ночам, мы охраняли вас или самолеты.
- Вика, право, не знаю, при чем здесь я? - сказал Фадеев. - За поступки Сергея ты выговариваешь мне. Не лучше ли с ним самим объясниться?
- С ним у меня разговор короткий - съездила по физиономии, и все!
- Ты молодчина, - засмеялся Фадеев, - надо от тебя держаться подальше! А если серьезно, я вас с Сергеем не очень понимаю. То у вас любовь, то...
- Какая любовь?! Он за целый год ни одного письма не прислал! А как увидел - сразу за коленки хватает. Это разве любовь?
- Вика, - Фадеев старался быть беспристрастным, - ведь Сергей все-таки твой друг. Почему с этим разговором ты пришла ко мне?
- Ах, Толя, Толя! К кому же я еще пойду за советом, кто другой меня поймет так, как ты?!
"Ну и хам Сергей, наплевал девчонке в душу", - думал в это время Фадеев. Ему стало очень жаль Вику, но как ей помочь, он не знал. Который уже раз Анатолий ощутил свою беспомощность в подобных делах.
- Хорошо, Вика, я подумаю.
- Давно пора! - еле сдерживая себя, с сердцем произнесла Вика. - А то ходишь весь в заботах, новая должность всего захватила, ничего вокруг не видишь! Верно говорят девчонки: "Вика, твой ростовчанин совершенно слепой, ему надо как-нибудь подсказать, что в полку есть не только самолеты и летчики, но и девушки!" Некоторое время они молчали.
- Ты хочешь после войны в монахи пойти? - вдруг задиристо спросила Вика. И тут же спохватилась: - Извини, я много всего наговорила. Но больше не буду тебя беспокоить. У меня это наболело и сегодня вырвалось наружу. - И снова, словно какой-то дьяволенок сидел в ней, она сказала подчеркнуто смиренным тоном: - Я лучше буду поступать так, как поступают другие.
- Ты с ума сошла? - рассердился Фадеев.
- До свидания, товарищ младший лейтенант! И считайте, что этого разговора между нами не было.
- Я тебя совершенно не понимаю, - слегка опешил Анатолий.
- Очень жаль, а я так надеялась!
- Я, наверное, многое делаю не так, как нужно, - сказал серьезно и твердо Фадеев, - но запомни: несмотря на то, что ты такая шальная, я к тебе относился и буду относиться с уважением, и ты не наговаривай лишнего на себя! Ведь ты же чистая, хорошая!
Вика отвернулась. Всхлипывая, прошептала:
- Разве я этого хотела? Это же случайно, это вопреки моей воле. И какой ты все-таки сухарь!
Она уткнулась в грудь Анатолию, обняв его за плечи, и затихла.
"Что ни час, то сложнее, - подумал он, - нужно как-то разобраться с этим". Он погладил ее выбившиеся из-под шапки кудряшки и сказал, как маленькому ребенку:
- Пожалуйста, будь умницей, будь той Викой, которую я знал и которую всегда уважал и уважаю сейчас. Я, наверное, чего-то не понимаю, но со временем разберусь...
Вика отстранилась от него и, не простившись, зашагала прочь. Анатолий немного постоял в раздумье, медленно пошел к штабу.
Вика хорошо продержалась всю дорогу, но, придя в общежитие, громко разрыдалась. Девушки, окружившие ее, сразу все поняли. Саша обняла Вику, села рядом на кровать, положила ее голову на колени, обняла и поглаживая Викины густые волосы, сказала:
- Поплачь, поплачь, Виктория, это иногда помогает. А вы, девушки, идите по своим делам. Когда запоем на другой мотив, тогда вас позовем.
- Вика, перестань хныкать, - подошла к ним Корнеева - Все пройдет!
- Не слушай ее, - тихо на ухо сказала Саша, - твоя любовь - твое счастье, поплачь о нем...
Эх вы, пичужки, из-за чего слезы льете?! - продолжала Корнеева. Подумаешь, взглянул на нее парень, сказал теплое словечко - она уже и влюбляется, отвернулся - плачет...
- А как же быть?! - подскочила к Ане Корнеевой Галя Пушкова.
- Успокойся, Пушок. Если любишь человека и хочешь быть с ним, надо верить... - вздохнула о чем-то своем Корнеева.
- Я-то верю, я к нему всей душой, по-настоящему, но и он должен...
- А должен ли? - спросила Корнеева то ли Галю, то ли кого другого. И ответила тут же: - Никто в любви никому не должен... Тут уж как сложится...
- Как же быть? - Галя вложила в этот вопрос столько отчаяния, так ждали ответа ее доверчивые, голубые глаза!
- Выходи на вечернюю прогулку! - послышалась команда, все стали быстро собираться и выходить из казармы.
- Не волнуйся, Пушок, - положила руку на плечо Аня, - жизнь даст ответ...
10
Закончив подготовку к полетам, Фадеев направился в казарму, где на двухъярусных койках размещались летчики. Не успел он переступить порог, как послышались голоса полковых зубоскалов.
- Артисты приехали! Во бабы! - подняв большой палец правой руки, говорил известный в полку сердцеед младший лейтенант Наймушин.
С появлением Фадеева гомон спал. Летчики привыкли к тому, что Богданов и Фадеев - одержимые люди и каждый вечер допоздна "мутузят" своих летчиков, заставляют с помощью всяких формул рассчитывать варианты и рисовать схемы воздушных боев. Поэтому были убеждены, что приезд артистов Анатолия не заинтересует. Они не ошиблись. Все ушли на концерт, а Фадеев и Завражный продолжили ломать головы над решением задач, поставленных Богдановым.
Но едва Фадеев закончил очередной вариант, открылась дверь, и вихрем влетел Сергей. Загадочно улыбаясь, он оказал:
- Грызешь науку, Толя? А мы на концерте знаешь, кого встретили?
Фадеев вопросительно взглянул на Есина. - Пойдем на улицу, пойдем! тянул его Сергей.
Анатолий как был в одной гимнастерке, с открытой головой вышел из казармы. В полутьме он увидел Вику и какую-то девушку. Ему показалось что-то знакомое в ее внешности, когда-то прежде им виденное...
Девушка сделала несколько шагов к Фадееву, попала в круг тусклого света, излучаемого затемненной лампочкой, но и этого было достаточно, чтобы Фадеев по своеобразной походке и улыбке сразу узнал Светочку Воронину:
- Толя! Света! - воскликнули они одновременно и бросились друг к другу. Фадеев обеими руками схватил тонкую руку Светы, крепко сжал ее, и, как всегда, смутился.
Воронина, очевидно, уловив причину неловкости Анатолия, мило улыбнулась и ласково произнесла:
- Здравствуйте, Толя. Я очень рада видеть вас. Вика и Сережа мне многое о вас рассказали. Мы сейчас уезжаем в другое место, но я попросила наших друзей помочь встретиться с вами. Ведь вы несколько раз видели Алешу...
Фадеев обрадовался возможности переменить тему разговора.
- Я сейчас, подождите минутку, - попросил он, - я сейчас, только наброшу куртку, и мы сможем поговорить...
- Не будем мешать вам, - сказал Сергей, когда Фадеев вновь выбежал из казармы, - мы с Викой пойдем познакомимся с другими артистами. - Сергей взял Вику под руку, и они удалились туда, откуда доносились музыка и смех.
А Фадеев и Света остались в полутьме позднего вечера, и эта обстановка помогла Анатолию сказать те слова, которые были у него в сердце и которые, он это очень ясно видел, с величайшей радостью слушала Светочка. Он рассказывал ей о Высочине.