–Раньше в той стороне был парк развлечений, – сказала Аня. – Помню, мы бегали туда детьми, чтобы полазить по ржавым каруселям.
–Теперь там рынок, – подал голос мальчуган.
–Вот как, – кивнула Аня сама себе. – Столько лет прошло…
Детство кончилось, когда ей стукнуло семь. И все, что она отчетливо помнила, так это то, как ей не хотелось возвращаться домой. Отца больше не было, а мать снюхалась с этим проклятым индейцем. И все пошло по пизде.
Она поглядела в зеркальце. Пацан сидел сзади, глядя в окно. А индеец сидел с ним рядом, положив свою масляную руку ему на худое колено. Так он делал и с Аней, когда ей было семь. А потом начал залазить к ней в трусы.
Дети в гетто никогда не были счастливы. Пищащие цыплятки, беспомощный пушистый выводок. Любой взрослый мог подойти к ним и сделать то, что хотел. Свернуть цыпляткам шею.
«Нам нечего вспомнить из детства, как остальным, – подумалось ей. – Для нас, быть ребенком, означало настоящий кошмар, из которого хотелось поскорее выбраться»
–Ты ходишь в школу? – спросила она мальчишку.
–Школу? – удивился пацан. – Школы тут больше нет. Когда пришла Омега, они сожгли ее первым делом, вместе с директором, которого заперли в кабинете. Отец мне рассказывал. А сейчас старый еврей учит писать и читать тех, кто может ему платить. Батя сказал, что мне это не надо. А ты училась в школе, когда она еще тут была?
Аня кивнула. Училась. И после того, как прирезала этого чертового сукиного сына, все равно не перестала туда ходить. А когда возвращалась домой, садилась на диван, где сдох этот ебаный педофил, и подолгу сидела там в тишине. Как-то мать сказала Ане, что в их доме поселилась тоска. Наверное, так оно и было. Ей никогда не хотелось возвращаться в этот, покосившейся без мужских рук, дом. Ни до, ни после убийства, и, как ей думалось тогда, освобождения. Но все познается в сравнении, и вскоре она узнала, что существуют места гораздо хуже, чем тоскливый и пустой дом.
–Кто тут теперь – Чистые или Омега?
–Здесь? – переспросил мальчишка. – Никого. Чистые там, дальше. А Омега где-то там, в пустыне.
–А миротворцы? – спросила Мирра.
–Видел последних месяца три назад, катались тут на броне в своих масках с черепами. Все говорят, они демоны, но я их не боюсь.
–Ты и не должен их бояться, это же миротворцы, они пришли вас защищать, – усмехнулась Мирра.
Парнишка мотнул головой:
–Они никого тут не защищают. Родители говорят, если увидишь демонов – беги со всех ног. Они забирают детей и съедают.
Мирра прыснула со смеху.
–Глупости.Скажи ему, – она посмотрела на Аню. Но та лишь пожала плечами. Ее мать говорила то же самое – увидела миротворца, иди другой дорогой.
–Вот, – сказал мальчуган, – она тоже знает про демонов.
Мирра хмыкнула и свернула налево, во дворы. Они протащились между угрюмыми, пожелтевшими домами, мимо куч какого-то строительного мусора, мимо босоногой детворы, бросавшей складной нож в деревянную мишень, и выехали, наконец, к рынку. Он находился за оградой – проржавевшим забором метра в полтора. Сквозь прутья решетки виднелись лотки торгашей, заваленные разным хламом. А дальше, можно было разглядеть аттракционы – похожие на причудливых насекомых, застывших в янтаре. Американские горки, дыбившиеся над землей, размытое пятно разноцветной карусели. Все это, словно египетские пирамиды, утопало в песке.
Мирра заглушила мотор напротив покосившихся ворот рынка.
–Вам надо поторопиться, – сказал с заднего сидения мальчуган. – Будет буря.
Он открыл дверцу и выпрыгнул из машины. Аня посмотрела на небо и увидела, как оно потемнело на востоке.
«Да, – подумалось ей. – К вечеру будет мести так, что не поздоровится. Нам надо найти проводника и место, где мы сможем переждать непогоду»
–Идем, – сказала она Мирре и открыла дверь.
Они вышли под палящее солнце – две мадам, с обгоревшими плечами и, оглядевшись, двинулись в сторону рынка. Аня сунула тяжелый револьвер за пояс пижамных штанов и теперь придерживала их, чтобы те не свалились с нее окончательно. Она надела темные очки, но подумала, что надо бы прикупить защитные респираторы, если им предстояло путешествие через пустыню. Мирра взяла с собой деньги – все, что у нее были в этой поездке. Она шла по песку, щурясь от яркого солнца и смотрела, как уменьшается ее тень.