–Давай, не раскисай, – подбодрил Маккензи и они поволокли Рыжего к двери, оставляя кровавую полосу на дощатом полу. В свете раскачивающейся керосинки кровь эта казалась черной. А за стенами бушевала стихия – выла и ломилась в двери, как обезумевшая тварь. И, казалось, не было ничего вокруг, кроме этого домика и этой тусклой керосинки под потолком.
Они затащили труп в темноту мастерской и бросили подальше от входа. Маккензи осмотрел кровавый след на полу:
–Нужно смыть кровь.
–Хочешь встретить этих отморозков прямо здесь? – спросил запыхавшийся Гвоздь.
– Не хочу, но они могут заявиться в любой момент. И если они не увидят всего этого говна на полу, ты сможешь им сказать, что Рыжий просто ушел.
–Думаешь, они поверят, что Рыжий поперся куда-то в такую бурю?
Маккензи пожал плечами:
–В любом случае, это даст нам несколько минут форы. Проживешь чуть дольше.
Гвоздь зло посмотрел на Маккензи и фыркнул, так ничего и не сказав. Вытащил из-под стола пластиковое ведро с тряпкой и пошел к канистре с водой. А потом молча опустился на колени и принялся оттирать кровавый след. Вода пенилась и становилась розовой, как будто на пол пролили шипучее вино. А Гвоздь все тёр и тёр эту кровь, зло раздувая ноздри, и дреды с его головы болтались во все стороны. Вся его беззаботная жизнь катилась к чертям, и он это прекрасно понимал. Не будет больше халявного пива и электричества по часам. Не будет, вообще, ничего и может быть его вовсе пристрелят и свалят к трупам в собственной мастерской, вместе с Рыжим и тушей этого борова-полицейского. Он думал об этом, остервенело оттирая кровь, жалея о том, что пустил этого легавого к себе на порог.
Гвоздю не удалось связаться с Чистыми и это не сулило ничего хорошего. Час назад, в самый разгар бури, Гвоздь достал свой древний радиоприёмник, перемотанный синей изолентой, настроил его на нужную частоту и около часа пытался связаться хоть с кем-то. Но буря за окном рвала все каналы связи и вместо слов в рации гудел белый шум. Гвоздь, как будто молился, стоя на коленях – говорил и говорил что-то в безмолвную пустоту. А бог молчал – быть может просто не хотел отвечать, а может его никогда и не существовало за этой шумящей пеленой. Был просто шум, ширма, за которой не скрывалось даже жалкого фокусника с его шарлатанскими трюками. И все надежды, все слова и просьбы, просто растворялись в этой пустоте, становясь ничем, частью этой шумящей пустоты.
–Нам нужно уходить, – отлипнув от вымокшей от крови тряпки, признал Гвоздь. – Это ничего не даст.
Маккензи сидел на раскладушке и растирал больные колени, а за окнами бушевал песчаный ураган. Даже если им удастся уйти – в такой буре они собьются с пути и заплутают среди развалин, истратив силы на бессмысленный побег. А если останутся – то сдохнут на фонарном столбе. Это была ловушка, капкан, из которого невозможно было выбраться, не оторвав себе лапу.
–То, что тебе не ответили, не значит, что тебя не услышали, – наконец, ответил Маккензи.
–Ты прям херов философ, – фыркнул Гвоздь. – Даже если и так, не уверен, что Чистым нужна вся эта заваруха. Кто я? Сраный кольщик, которого вдруг понадобилось срочно спасать? Брось, это хуевая затея.
–Почему-то же они возили тебе пиво за твой вклад по уборке мусора. Может, считают тебя не таким уж и бесполезным, а? К тому же ты сказал им про меня, думаю, их это заинтересует.
–Коп из-за стены? – удивленно спросил Гвоздь. – С чего бы?
– На въезде в песчаный квартал на нашу группу напали, перестреляли всех, кроме меня. Я думаю, Чистые об этом знают и захотят разобраться… если, конечно, сами не к этому не причастны. Что-то происходит в мире, какие-то невидимые для наших глаз процессы. Все это сулит обернуться какой-то грандиозной херней, поэтому – да, коп из-за стены их заинтересует.
–Ты знаешь не больше меня, – подытожил Гвоздь.
–Да, – кивнул Маккензи, растирая колени. – Но Чистые об этом не догадываются.
–Знаешь, я понимаю, чем занимаются Чистые в этих своих допросных подвалах, – чуть помолчав, сказал Гвоздь. Он поднялся с колен и открыл холодильник. Вытащил пиво и поглядел на Маккензи. – Будешь?
–Хрен с тобой, давай.
Гвоздь достал пару бутылок и проковылял к раскладушке, на которой, завалившись, будто раненый медведь, сидел Маккензи. Они открыли пиво и выпили по глотку.
«Боже, – подумал Маккензи, почувствовав на языке хмельную горечь, – то, что надо сейчас. То, чего так не хватало все эти годы»
–Я знаю, кто такие Чистые, – продолжил Гвоздь. – Они же все выросли на этой крови, они семена, которые заложила партия Советов. Чем эти люди отличаются от тех, из ГБ? Они их наследники, во всем. Какая у них может быть альтернатива, если они выкормыши кровавого режима? Многие называют эти подвалы расстрельными, и я охотно в это верю. Туда уводят группами – по наводке, по доносу, или еще как – пытают, а потом ставят к стенке и пускают пулю в затылок.