О непреходящем значении учения Эпикура свидетельствует внимание к его воззрениям со стороны основоположников марксизма-ленинизма. К. Маркс в своей докторской диссертации «Различие между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура» показал огромную роль афинского мыслителя в истории человеческой мысли. Работая над изучением античной философии, В. И. Ленин в своих конспектах, вошедших в «Философские тетради», решительно отвергал заключение Гегеля о скудости теории познания Эпикура: «Все будет dürftig (скудно. — Ред.), если исказить и обокрасть»[25].
Что же касается вклада этики Эцикура в психологию, то важнейшее значение имело формулирование им принципа активности субъекта по отношению не только к внешнему миру, но и к внутренним психическим процессам, признание их зависимыми от воли и интеллекта субъекта.
Испытание натуры трудно… однако приятно, полезно, свято. Чем больше таинства ее разум постигает… чем далее рачение наше в оной простирается, тем обильнее собирает плоды для потребностей житейских.
М. В. Ломоносов
Появление на Руси первых сочинений, в которых так или иначе затрагивались психологические вопросы, связывается с принятием в X веке христианства как официальной общегосударственной религии. Оправдывая неравенство, эксплуатацию, являясь врагом науки, христианство вместе с тем дало значительный толчок развитию русской книжности. Поэтому и первым письменным источником психологических знаний на Руси явилась церковная литература. С течением времени в нее все больше проникали элементы античной философии, которые не только служили для обоснования тех или иных особенностей важнейших христианских догм, но и затрагивали многие вопросы повседневной практики «делания» праведной жизни.
К античным традициям, обнаруживающим явное влияние учений Платона и Аристотеля, восходят, в частности, и те начала знаний о человеческой психике, которые имеются в памятниках древнерусской письменности. К этим произведениям относятся «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона (сер. XI в.), «Повесть временных лет» (нач. XII в.), «Слово о полку Игореве» (кон. XII в.).
Литературные памятники даже XI–XII веков содержат нередко оригинальные философские рассуждения и психологические экскурсы, где с христианским учением о неземном происхождении души подчас сочетаются реалистические взгляды на сущность человеческой психики.
Движениями, противоречившими официальному церковному учению о божественной сущности человека, являлись так называемые ереси, получившие особенно широкое распространение в XV–XVI веках, в послемонгольский период. В них формировалась тенденция к оппозиции косности богословия и к отражению действительности и ее центральной фигуры — человека — в реальных понятиях.
В XII веке на Руси появилось первое сочинение, предназначенное для «массового» чтения, — «Пчела». Это был сборник кратких изречений преимущественно нравоучительного характера — своеобразная энциклопедия житейской мудрости, — пользовавшийся широкой известностью у русских людей. Он включал высказывания философов, поэтов и историков античности: Демокрита, Сократа, Платона, Аристотеля, Эпикура, Эпиктета, Анаксагора, Эсхила, Софокла, Еврипида, Плутарха, Геродота и других. В качестве основного положения сборника провозглашалось бессмертие человеческой души. При этом понятие о душе связывалось с непрерывной борьбой двух начал — духовного и телесного, находящихся в непрестанном противоречии.
На страницах «Пчелы» освещались и такие психологические вопросы, как сущность человеческой памяти, состояний сна и бодрствования, разума и мудрости. Излагая особенности деятельности разума, неизвестный автор рассматривает его проявления в неразрывной связи с чувствами и исходит из того, что разум — светлое начало в человеке, чувства — темное. Между ними идет непрерывная борьба. Низменная природа чувств проявляется в том, что люди, «ослепленные» какой-либо страстью, теряют контроль над своими действиями, уподобляясь «болящим огнем зело и не чюющим, что творять или что молвять» (больным горячкой, не сознающим, что делают и что говорят). Поэтому не может быть никакого согласия между разумом и чувством. В самой природе страсти лежит то, что она омрачает ум так же, как облака закрывают солнце («Многажды осеняють облаци солнце, а страсть ума»).