«Страстию, — писал М. В. Ломоносов, — называется сильная чувственная охота или неохота, соединенная с необыкновенным движением крови и жизненных духов, при чем всегда бывает услаждение или скука»[27]. Включив в определение страсти чувственное желание или отвращение, он тем самым подчеркнул в ней определенный момент активности. Благодаря этому страсть в его системе взглядов приобретает значение двигателя человеческих действий, источника их мотивов. Отсюда же возникает тенденция рассматривать страсть как динамический процесс: веселье переходит в удовольствие, гнев — в ярость и т. д. Многие страсти являются продуктом сложения других страстей. Положение о переходе страстей друг в друга вырастает у Ломоносова в учение о противоположных страстях, о том, что «каждая страсть имеет себе противную».
Интересны сформулированные М. В. Ломоносовым основные моменты, которые должен учитывать ритор, если он желает добиться эффективного воздействия на слушателей. К таким моментам, в частности, относятся: 1) Возраст. Малые дети более склонны к «нежным страстям», у взрослого легче вызвать радость и гнев. Старые более склонны к зависти, ненависти, мщению, причем страсти у них вызвать труднее, чем у молодых. 2) Пол. «…Мужеский пол к страстям удобнее склоняется и скорее оные оставляет, но женский пол, хотя на оные еще скоряе побуждается, однако весьма долго в них остается и с трудом оставляет…» 3) Воспитание. «Кто к чему привык, от того отвратить трудно; напротив того, большую к тому же возбудить склонность весьма свободно…» 4) Общее развитие человека. В отношении невежественного и грубого человека рекомендуется употреблять «всю силу стремительных и огорчительных страстей, для того что нежные и плачевные столько у них действительны, сколько лготно у медведей». У людей, овладевших политическими и научными знаниями, «надлежит возбуждать страсти с умеренною живостию и с благочинною бодростию, предложениями важного учения исполненными…» 5) Индивидуальные различия. «…Надлежит высматривать склонность слушателей, чувствами ли они больше увеселяются или разумом; последних хотя и мало бывает, однако для них должно вмещать при возбуждении радости важные и ученые предложения»[28].
Имея в виду активирующую роль положительных страстей, М. В. Ломоносов указывает на необходимость соединения разума со страстями: «Глубокомысленные рассуждения и доказательства не так чувствительны, и страсти не могут от них возгореться; и для того с высокого седалища разум к чувствам свести должно и с ними соединить, чтобы он в страсти воспламенился»[29]. Выступая за преодоление дуализма разума и страстей как мотивов человеческого поведения, М. В. Ломоносов тем самым положил начало традиции, связанной с именами великих революционных демократов А. И. Герцена, В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова.
Управлять своим поведением, считал Ломоносов, — значит управлять своими страстями. Для этого он предлагал два приема: 1) Каждая страсть имеет себе противоположную. Для того чтобы устранить нежелательную страсть, необходимо сосредоточиться на противоположной, «и так противное от противного уничтожится». 2) Каждую страсть можно представить в виде силлогизма и потом одну или обе посылки опровергнуть, вскрыв при помощи рассуждения неосновательность повода для радости или огорчения. В этом случае воспламеняющимся страстям противопоставляется отрезвляющее действие логики.
Вслед за М. В. Ломоносовым большое внимание проблемам психологии человека уделял А. Н. Радищев (1749–1802). Рассматривая его психологические воззрения, следует иметь в виду, что отнюдь не психология находилась в центре жизненных и научных интересов этого непримиримого борца с самодержавием и выдающегося общественного деятеля. Отсюда видно, какое серьезное значение он придавал психологическим проблемам, если в сложившихся тогда обстоятельствах считал необходимым их решать.
Видное место в своих сочинениях А. Н. Радищев также уделял «действенным силам» страстей, но для объяснения их влияния обращался к принципу «деятельности души». «…Самые страсти, самые желания наши суть действия нашея души, а не телесности. Хотя корень их веществен есть, хотя и цель оных нередко такова же; по что дает страсти в человеке толикую энергию и силу? Что силы дает ему на преодоление препятствий?»[30] Страсти, особенно в период юности, могут явиться фактором, способствующим умственному развитию, но могут служить и тормозом. В юности рассудок человеческий «слаб еще на их обуздание», поэтому не каждому молодому человеку удается обратить неистраченную энергию страстей на приобретение полезных знаний. В «Слове о Ломоносове» Радищев обращался к великому ученому: «Блажен! что в возрасте, когда волнение страстей изводит нас впервые из нечувствительности, когда приближаемся степени возмужалости, стремление его обратилося к познанию вещей»[31].
30