Выбрать главу

- А песни? - "хитро" прищурился я.

- Разве что самодеятельность и бардовские... - засмеялась Вера, - других прецедентов пока не было! Ты хочешь, чтобы я о тебе еще раз написала?

Я неопределенно пожал плечами. Через некоторое время советская пресса и так про меня будет писать. А с собственной инициативой рядовой журналистке лучше не выступать. Обязательно поднимут вопрос о личной заинтересованности. Ну, его к лешему...

Так Вере и объяснил.

- У нас теперь, на повестке дня, литературное творчество масс... - Вера сладко потянулась, выгнувшись всем телом, поймала мой заинтересованный взгляд и покраснела.

- Что за литературное творчество? - без особого интереса спросил я, потихоньку отбирая у Веры полотенце.

- Ну, там... рассказы, повести... самих читателей... Вить! Время уже позднее... Мама и так догадывается, что у меня кто-то появился...

- Вот будет сюрприз, когда она узнает кто именно! - я улыбнулся во всю пасть.

Тут же, с громким хлопком, прилетело Вериной ладошкой по моему пузу. Хотя, если быть объктивным, скорее уж по "прокачанному прессу с шестью четкими кубиками"!

- Даже не шути так... - Вера крепко зажмурилась от ужаса подобной перспективы и решительно замоталась в отвоеванное полотенце.

- Зая, не бери в голову...

"Не-е, ну что я говорю?! Бери! И чаще...".

- Чему ты улыбаешься? - подозрительно заинтересовалась"Зая".

Нежелательность честного ответа для меня была очевидна и я, в очередной раз, толкнул тезис на тему "не пойманный - не вор".

- Даже у милиции восемьдесят процентов всех раскрытых пр... э... дел - это чистосердечные признания. Никогда не сознавайся, стой на своем до конца, чтобы там ни было!

Вера послушно кивнула на многократно обсуждавшуюся нами тему и перевела разговор на свою работу в газете:

- Вот написал бы какой-нибудь рассказ для газеты... И я могла бы приехать в Ленинград, в командировку... Для работы с автором!

Мы одновременно представили себе эту "работу" и дружно засмеялись.

- Так если рассказ уже опубликуют, то какая еще может быть "работа" с автором? - спросил я, отсмеявшись.

- А ты напиши длинный рассказ, - не сдавалась, смеющаяся Вера, - чтобы продолжение было! Несколько продолжений!... Да я не про это "продолжение"... Вить! Вить!!... Виииит...я...

В понедельник мы с Клаймичем снова были на Огарева 6...

Я бы, конечно, предпочел встретиться с самим Щелоковым, но того не было в Москве, поэтому о проделанной работе отчитывались Чурбанову.

Впрочем, всё проходило "лучше, чем хорошо". Юрий Михайлович прослушал "02" и "Боевой орден" и остался впечатлен! Когда же мы прокрутили ему новую "Феличиту" (я, женское трио и вылизанная аранжировка), то замминистра демонстративно-удивленно развел руки:

- Ну, братцы! Это как другая песня... Лучше! Гораздо лучше!

"Братцы" - а особенно Григорий Давыдович, который неделю пробатрачил в студии Зацепина, остались весьма довольны такой оценкой.

- Юрий Михайлович! - я решил ковать железо, пока оно горячо, - надо бы новый вариант передать итальянцам, только как?

И захлопал глазами.

Чурбанов отмахнулся от несуществующей проблемы и повернулся к селектору:

- Борис, свяжись с итальянским посольством... Там от него культурный атташе к нам ходил, как его там... Не помню... пригласи-ка его ко мне.... Только вежливо!

- Есть, Юрий Михайлович, - коротко хрипнул динамик.

Чурбанов развернулся обратно к нам и Клаймич принялся, горячо расхваливая деловые качества и оперативность генерала Калинина, рассказывать о проблемах со студией.

Чурбанов снова связывается по селектору. В кабинет приходит Калинин и дальше следует долгое и малоинтересное обсуждение бюрократических и юридических препон на пути к заветной студии.

В итоге, Чурбанов берется помочь лично, но по количеству перечисленных проблем, я понимаю, что так же просто, как с итальянским посольством, вопрос со студией не решится.

Чтобы произвести на Калинина впечатление и не оставить осадка, что мы приходили на него жаловаться, я подал голос:

- Юрий Михайлович, а можно попросить Виктора Андреевича еще минут на пять задержаться?

Чурбанов вздернул брови, но жестом усадил, вставшего было генерала, обратно на стул.

- Мы, с Григорием Давыдовичем, тут песню записали ко Дню комсомола... Послушайте вдвоем... как она вам?...

Клаймич немного поколдовал над здоровенным катушечным магнитофоном, который мы притащили с собой, и кабинет заполнили первые сочные аккорды.

Начальный куплет исполнял Завадский, следом я и потом Клаймич, а в последнем припеве и скандировании к нам уже присоединились солистки, Роберт и Татьяна Геннадьевна. И все это в двойном наложении - как полноценный хор!

Песня закончилась. Наступила тишина.

Чурбанов встал.

- А, сильно... - он сделал несколько энергичных шагов по кабинету, - Начал с гимна милиции, а теперь получился гимн комсомола?!

Зять генсека, усмехнувшись, остановился напротив меня.

- Очень хорошая получилась песня... - поддержал замминистра Калинин, - а главное правильная! А что за "гимн милиции"?

Пришлось прокручивать "02", теперь персонально, для "милицейского завхоза".

Но... не пожалели! Не только мы с Клаймичем, но и хозяин кабинета смогли понаблюдать за тем, какое впечатление производит песня.

Калинин был в абсолютном восторге! Под конец, он даже стал вслух подпевать.

- Действительно! - ерзал на стуле, переполненный эмоциями генерал, - Юрий Михайлович это же получилось, как настоящий гимн! Наш гимн!

Клаймич сидел рядом с Калининым, поэтому пожимание рук, обнимание за плечи и дружеские потряхивания достались, именно, ему. Ну, да я не в претензии...

Довольный Чурбанов "пованговал":

- А теперь может и комсомольский гимн получиться!..

Я "смущенно" потупился и начал "оправдываться":

- Да, меня... неделю назад... в ВЛКСМ приняли... А тут День рождения Комсомола... вот и навеяло...

"Ага!... - Это вы только что сказали "eb tvою mать? - Вы с ума сошли, мы же в консерватории! - А, ну значит музыкой навеяло!.. Гы!".

Оба генерала понимающе закивали и поздравили со вступлением.

- Вот бы на Праздничных концертах их и исполнить... У комсомольцев в октябре, а в ноябре уже и у нас годовщина! - продолжал эмоционировать Калинин.

"Дядя, как же удачно ты озвучил эту архиправильную идею!"

И я, буквально впервые, посмотрел на щёлковского хозяйственника без внутренней неприязни.

Клаймич воспрял, как боевой конь, услышавший сигнал горниста. И предоставившийся шанс упущен не был!

Присутствующие горячо принялись обсуждать тему "вот сама судьба велела, раз так случайно(!) всё совпало", "здесь бы голос Виктора хорошо бы прозвучал между Кобзоном и Лещенко", и тут Григорий Давыдович доверительно и осторожно высказал опасение, что возможно такой успешный "музыкальный старт юного дарования" на Праздничных концертах, вызовет недовольство маститых коллег по цеху и начнут возникать некоторые проблемы.

Упс... Мне, впервые, довелось увидеть "другого Чурбанова". Губы замминистра искривились в презрительной усмешке, глаза зло сузились, а пальцы правой руки стали выбивать по полировке стола заседаний какой-то нервно-рваный ритм:

- "Маститые коллеги"?.. - прошипел он.

Клаймич поперхнулся посреди фразы, а расслабившийся было Калинин, подскочил на стуле и принялся "поедать" начальство преданным взглядом.

- Только мне сразу скажите... И "маститые коллеги" станут желанными гостями в сельских клубах и отдаленных гарнизонах нашей необъятной Родины... - голос Чурбанова, буквально, сочился презрением и высокомерием, - ...или, вообще, я неожиданно поинтересуюсь законностью их доходов от гастролей...