Пришел в себя уже в мастерской у Львовой. Сижу почему-то на стуле в расстегнутой на груди рубашке, на лбу холодный компресс, рядом хлопочут перепуганные тетушки
- Ох ну, слава богу! Лешенька, не нужно в скорую звонить, очнулся наш мальчик!
- Витька, напугал-то как…!
Лицо Татьяны Леонидовны испугало меня ничуть не меньше – глаза безумные, длинные пряди челки упали на лицо, губы дрожат, а стакан с водой в ее руке ходуном ходит. Вода видимо для меня предназначалась, но сейчас Львова сама ее на автомате и выпила, стуча зубами о стекло.
- А… что случилось-то, вы чего так все переполошились? - хриплю я
- Чего?! Ты еще спрашиваешь? – возмущается наш модельер – Вить, ты же в обморок в холле грохнулся! И хорошо еще, что по стене сполз, а не лицом вниз упал!
- Я?! В обморок?! Да ладно…?! - недоверчиво качаю головой - Что я вам – кисейная барышня, чтобы в обмороки падать? Я же спортсмен, здоровый, как бык!
Ощупываю себя, вроде все ребра целы. Да, что за хрень-то со мной приключилась? А Львова уже пришла в себя и теперь сверлила меня недовольным взглядом, сложив руки на груди. Рядом с ней грозно сверкал глазами Мамонт
- Допрыгался?! Думал, железный? – возмущается Татьяна – Вить, ты когда вообще последний раз нормально высыпался, а?! Сколько можно на себя взваливать?
- Вот именно! – поддержал ее бывший любовник. Или еще не совсем бывший? Вон как они слаженно дуэтом выступают! - В Штатах ты тоже на сцене падать собрался, на радость ихним журналюгам?
Я фыркаю на лехины слова и снимаю со лба компресс – мокрое полотенце согрелось и почти уже высохло. Душно сегодня. На улице жаркая безветренная погода, в помещении даже открытые окна не спасают. Да, и как их откроешь, если за ними постоянно толпа фанатов. Нет, что-то мне и, правда, нехорошо…
Пытаюсь подняться со стула, но рука Мамонта быстро меня перехватывает и возвращает на место
- Сиди уже, герой! Сейчас опять завалишься.
- Не завалюсь. Лучше скажи, кого ты уже оповестить успел, и какого хрена в скорую звонил?
- А мы что – должны были спокойно смотреть, как ты богу душу отдаешь? Ты себя со стороны-то видел…?
Он мстительно разворачивает меня вместе со стулом к большому зеркалу, висящему на стене. И от этого движения перед глазами снова все кружится и плывет. Из зеркала на меня смотрит бледное осунувшееся лицо с взъерошенными как у попугая волосами. Да уж, красавец писанный… нечего сказать. Краше только в гроб кладут!
- Понял о чем я? – тычет Мамонт пальцем в зеркало – и ты с такой рожей в Японию собрался лететь?
- А что? – пытаюсь я свести все к шутке – испугаются и глядишь, сами от южных островов откажутся!
- Смешно тебе да? – разозлился друг – Сейчас же встанешь и поедешь домой отсыпаться, понял?!
- …Лех, у меня здесь еще есть дела – вздыхаю я – которые надо закончить до Японии.
- У тебя сейчас одно дело – не сдохнуть до Японии!
- Вот именно! – поддакивает ему Львова – Григорий Давыдович и без тебя здесь разберется.
Общими усилиями и угрозами они все же выпихивают меня домой. Единственное, что мне удается – взять со всех обещание молчать о моем обмороке. И лишь в машине я вспоминаю, что случилось перед тем, как я потерял сознание – Алька. Что ж… женское предательство для меня не ново, просто именно от нее никак этого не ожидал. И как же все не вовремя…
Глава 5
Первым кого я увидел, усаживаясь утром в служебную Волгу, был мой главный бодигард, которого Веверс отстранил от работы после прокола в Японии. Морда у него невозмутимая, словно и не исчезал никуда на целый месяц, командует своими подчиненными с прежней уверенностью. А те и рады его возвращению. Я подмигнул Славке с видом заговорщика, в ответ удостоился усмешки и благодарного кивка – он явно был в курсе моего заступничества перед генералом. Что ж… Вячеслав, конечно, не Сергей Сергеевич, с которым я чувствую себя, как за каменной спиной, но и не какая-нибудь темная лошадка, от которой вообще не знаешь чего ждать. Упертый он, конечно, но мы столько уже вместе пережили…
….Япония встречает нас ясной солнечной погодой, а температура воздуха в Токио, несмотря на раннее утро, уже выше, чем в Москве. Плюс влажность. Дышать совсем нечем, ступив на трап, я словно в парилку попал. Одна радость – самолет был полупустым и я выспался на неделю вперед. Вечером после возвращения со студии сразу дома лег, и потом еще продрых весь полет до Токио, заняв сразу несколько кресел. Сквозь сон лишь слышал, как Вячеслав прикрыл меня от стюардессы, когда та попыталась разбудить, предлагая ужин.
Правда уснул в самолете далеко не сразу, все ворочался и ворочался, стараясь отогнать тоскливые мысли. А они лезли и лезли в мою голову. Может, стоило позвонить Альдоне на следующий день и просто поговорить с ней - спросить: что, черт возьми, происходит?! Но мне всегда казалось, что выяснять отношения по телефону - это глупо и не по-мужски. И если совсем уж честно, то я боялся услышать от нее, что это правда, и сорваться, устроив безобразный скандал. А после такого нам уже пришлось бы расстаться - работать вместе стало бы невозможно.
В Японии, слава тебе господи, толпы фанатов и журналистов нас не встречают - раннее утро, и видимо мое приглашение на мероприятие в Будокане особо не афишируется. И на том спасибо. После прохождения пограничного контроля я опускаю на глаза зеркальные авиаторы и, никем не узнанный, выхожу в компании своих спутников в зал прилета, где тут же попадаю в крепкие объятья Владимира Петровича.
- Привет, чертяка…! – улыбается он, и тут же становится серьезным - Прими мои искренние соболезнования. Так жалко девочку…
Благодарно киваю. Я верю ему. Потому что в голосе резидента мне слышится болезненное чувство вины. Рядом хмуро опускает голову Вячеслав – этот тоже считает себя виноватым. Да… мы все тогда не досмотрели за Верой, и уж точно никто из нас не предполагал такой жуткой развязки. Все бы сейчас отдал, чтобы отмотать события на месяц назад и вернуться в то время, когда она была еще жива. Сам бы отправился за Верой в Париж и за шкирку бы приволок дурочку в Москву. Пусть стал бы ее врагом на всю жизнь, но зато она бы жила...
Стряхиваю въевшуюся в душу тоску, с преувеличенной радостью приветствую советника нашего посольства по культуре
- Здравствуйте, Матвей Сергеевич! Сколько лет, сколько зим, вы по мне еще не успели соскучиться?
- Побойся бога, Виктор – протягивает он мне руку – какие «зимы»?! И месяца не прошло, как мы расстались, посольство только-только в себя начало приходить после ваших гастролей и твоего интервью!
- Да, ладно?! – скалюсь я – Нет, что, правда, совсем не скучали?
- Заскучаешь тут... - ворчит он - На NHK ты мелькаешь чаще, чем премьер - министр Японии.
- Ну, так это из-за анонса их документального фильма. Вот покажут его, и про меня тут же все забудут, а вы первый, Матвей Сергеевич! Хотя нет… я же теперь член Общества «СССР – Япония», так что легко вы от меня не отделаетесь!
В ответ советник шутливо грозит мне пальцем и тут же переключается на Латышева
- Привет, Игорь! Слышал тебя можно поздравить с повышением?
- Можно. А вы как здесь поживаете? Новая метла разогнала, наконец, вековую пыль в вашем сонном царстве?
Это он про нового посла Соловьева, что ли так смело задвинул? А ну, да… конечно они все знакомы. Латышев же в Токио оттрубил пять лет собкором Правды, так чего удивляться – он здесь, как рыба в воде.
А вот с Владимиром Валентиновичем – третьим нашим спутником, они вряд ли знакомы. Сорокалетний Александров мне понравился. Полноватый, немного неряшливый и со слегка растрепанными волосами – но при этом удивительно живой и коммуникабельный человек. Профессор еще не стал мировой знаменитостью, но уже хорошо известен в научных кругах, даже успел поработать в одном из крупных вычислительных центров США, создав модель общей циркуляции атмосферы и океана. Отсюда и его прекрасный английский с отчетливым американским “прононсом”.