— Так и быть, плюшка, я привезу тебе твоего сородича, — зажав руки сестры, засмеялся Ноиро. — Хочу узнать, кто из вас кого отравит…
* * *…Поначалу не спалось. На улице все еще хлестал ливень, терзая деревья, и на душе оттого было так же мятежно, как за окном.
Сначала Ноиро обдумывал планы на поездку в Рельвадо, вспоминал все когда-либо виденные передачи о тех местах и время от времени убеждал себя, что это происходит не с кем-то, а с ним, прежде посылаемым в вечную мерзлоту. Мысли начали путаться, и это был очень удобный момент, чтобы попробовать повторить неудавшийся на днях эксперимент…
…В первый раз странность Ноиро проявилась в пять лет, когда родители привели его в гости на празднование дня рождения сына своих знакомых. Забегая вперед, нужно сказать, что подружить мальчишек взрослым так и не удалось.
Ноиро завели на террасу дома, где уже было немало гостей. Пока все обменивались приветствиями, мальчик разглядывал сидящую в плетеном кресле женщину преклонных лет. Она озиралась по сторонам, и ей было явно не по себе. Увидев Ноиро, старуха кивнула, а на лице ее проступило выражение безмятежного спокойствия, так не вяжущегося с обликом мученицы.
Кто-то из играющих малышей влез к ней на колени и запрыгал, нимало не беспокоясь, понравится ли это старой женщине. Спохватившись, на него зашикали, сняли, ревущего, с кресла, приговаривая, что здесь баловаться нельзя. Старуха опять посмотрела на Ноиро, как будто хотела о чем-то попросить, и вдруг поманила его рукой. Мальчик взглянул на родителей, однако ни папа, ни мама на их молчаливый диалог с женщиной в кресле внимания не обратили. Тогда Ноиро просто взял и подошел к ней.
— Хорошего дня, — смущаясь, сказал он, потому что его научили вести себя вежливо и здороваться со взрослыми.
Старуха снова кивнула и беззвучно двинула губами. У нее было доброе, только очень страдальческое лицо, впалые глаза и щеки. Она казалась очень больной.
Ноиро прислушался, но так и не смог расслышать ни слова, хотя странная женщина упорно что-то говорила. Он слишком увлекся и не заметил, как все вокруг стихли и стали смотреть на них.
— Что он делает? — тревожно спросила хозяйка — мать мальчик, к которому пришли гости.
Гайти Сотис замерла. Ее муж, отец Ноиро, пригляделся.
— Вы очень тихо говорите, — пролопотал Ноиро, отчаявшись понять старуху, — я ничего не слышу.
Толпа дрогнула и зароптала. Пожилая женщина заплакала, вяло вскинула руки с мольбою и в отчаянии потрясла головой. Ноиро стало жаль ее. Ему понравился цвет, которым, как ему казалось, обладала незнакомка — это были оттенки потухающего заката. Ни у кого еще он не встречал такого цвета.
— Ноиро! — окликнул его отец.
Мальчик оглянулся.
— Пойди сюда, Ноиро!
— Я сейчас, — предупредил он собеседницу, поворачиваясь обратно, и вздрогнул: кресло оказалось пустым.
Праздник был испорчен. Хозяйка рыдала и пила успокоительные капли, гости начали расходиться, бросая в сторону семьи Сотисов неодобрительные взгляды, словно кто-то из них совершил что-то кощунственное. Ноиро ничего не понимал, и ему вместе с папой и мамой пришлось тоже уйти. Лишь спустя семь лет, перед рождением сестренки, Веги, отец расскажет о том, что кресло принадлежало бабушке ребенка, которого они поздравляли, а сама бабушка умерла за полтора года до этого от тяжелой болезни. Но самое главное, за что та семья осталась благодарна Ноиро — это болезнь матери именинника, случившаяся с нею из-за нервного срыва. Если бы не это, на следующий день они отправились бы в поездку, которую планировали уже давно, и погибли бы в загоревшемся при посадке самолете, как все сто двадцать девять пассажиров и экипаж. Именно столько людей было на борту в том злосчастном рейсе…
Но на самом деле необычные вещи происходили с ним куда чаще, чем это было известно родителям.
В десять лет Ноиро сильно заболел. Он лежал в своей комнате и горел, дрожа от жестокой лихорадки. Приглашенный врач запаздывал, жаропонижающие не помогали, температура карабкалась по столбику термометра с пугающим упорством…
Мать и отец сидели рядом, не в силах помочь, а Ноиро тихо бредил.
— Пить, пить! — иногда стонал он.
Сначала в глазах появились желтые пятна. Они закрывали собой все — родителей, предметы. Когда он поднимал тяжелые веки и смотрел в потолок, там, по белому полю, ползали желтые чудовища с неясным обликом. Вскоре все начало меркнуть. Мальчик перестал видеть.