Наконец, Леха прерывает нашу идиллию и командует:
- Ну, что, "братцы", собираемся?! Митрич, спасибо тебе за чай и за лодку, поедем мы - дела...
- А куда это вы собрались?! - отвечает цитатой из моего анекдота Митрич, и сторожка снова сотрясается от громового хохота!
Мы с трудом встаем из-за стола и в этот момент звонит телефон.
Митрич, с еще влажными от смеха глазами, придушенно, но важно произносит в трубку:
- Двадцать четвертый пирс, дежурный Олищук у аппарата!
Оказывается это звонит жена одного из "лодочников" и просит передать, чтобы муж перезвонил домой, Митрич отправляется за разыскиваемым мужем, получив с нас обещание его дождаться.
Когда за ним закрывается дверь, мы обсуждаем предстоящие планы и решаем заехать за Завадским, а от него попробовать прокатиться к Бивису.
Вернувшегося Митрича, сопровождает типичный "бардовский романтик" - высокий худой мужчина, со светлой бородой на обветренном лице и в свитере грубой вязки. Тот с удивлением обнаруживает в "сторожке" сразу двух мужчин выше его ростом и белозубо улыбаясь, здоровается с солидными незнакомцами.
Сторож выходит проводить нас до машины, оставиляя "барда" объясняться с женой:
- Главный конструктор на судоремонтном, военные корабли строит, а жену боится, - насмешливо ябедничает Митрич.
Мы понимающе улыбаемся и начинаем прощаться...
...Минут через тридцать, въезжаем в знакомый мне двор. Леха тоже хорошо помнит двор и подъезд Завадского, ведь сам отвозил его сюда на такси от Вериной квартиры. Воспоминание о Вере мгновенно откликается в груди острым разочарованием и досадой. Ладно...
Заехали в пустой парковочный карман, похлопали дверьми и направились в подъезд.
Странная штука жизнь, вроде взрослый человек... почти пожилой... Ведь сам же все спланировал, и закончилось все хорошо.. а ведь нет... Еще на подступе к подъезду мне неожиданно стало как-то не по себе, а тут еще и на лифте висело объявление "Ремонт".
"Братцы", весело ругнувшись, потопали слонами на шестой этаж, я же с трудом плелся за ними, еле переставляя ноги от навалившихся воспоминаний.
Короче, опозорился... Пока, обрадованный нашему приходу Завадский, знакомился с Димоном и тряс руки обоим "мамонтам", было нормально. Когда же он перенес свое внимание на доковылявшего меня, то первым вопросом было, что у меня с лицом и почему я такой бледный. Тут уже озаботились и "братья".
Сначала я попытался их уверить, что все нормально и попросился в ванную, надеясь прийти в себя, но когда меня там стало, ни с того, ни с сего, рвать желчью, то закрытая задвижка осталась просто незамеченной Димоном, который открыл дверь на подозрительные звуки.
Ну, фиг знает... Какая-то нехарактерная для меня "взрослого" чувствительность... Хотя, ведь чуть не убили меня в этой квартире.
Отмазка, что я мог отравиться карамельками Митрича, которые ели все трое, не прокатила. Пришлось признаться в накативших воспоминаниях. Дальше начался, вообще, театр... "Братцы" сочувственно сопели и бормотали что-то успокоительное, а Завадский так и вовсе чуть не задушил в объятьях, да еще и прослезился. Дурдом, короче...
Наконец, все устаканилось... ну, в переносном смысле... Завадский предложил это сделать и в прямом, но оба морпеха были за рулем и хотели еще покататься, а когда были озвучены планы поехать к Бивису проверить готовность песен, то тут уже загорелся и сам Николай.
Мне мысль сменить обстановку тоже казалось весьма привлекательной, поэтому уже через десять минут мы весело катили в машине по солнечному летнему Ленинграду.
Теплый поток воздуха, врывавшийся в открытые окна, окончательно выдул из меня неожиданно накатившую дурь. Я с энтузиазмом рассказывал Завадскому о песнях, которые уже написаны с Бивисом, и о тех, которые еще в работе. Леха с Димоном тоже, не скупясь, делились своими искренне восторженными впечатлениями от "моего творчества" и постепенно все они расслабились и перестали, время от времени, озабоченно на меня поглядывать...
Хоть мы и явились без предупреждения, но Бивис встретил нас, как родных! Ну, если честно, то только меня... Завадскому он вежливо улыбнулся, когда я представлял Николая. А увидев, впервые, обоих белобрысых "мамонтов" вместе, удивленно покачал головой. Но все его внимание было уделено исключительно мне.