Площадь взрывается аплодисментами и криками: «Позор продажным журналистам!», «К ответу убийц и владельцев желтой прессы!»
Сергей Сергеевич в это время склоняется к моему уху:
- Витя, ребята засекли его! Все, теперь он никуда от нас не денется.
Я с трудом заставляю себя успокоиться и не начать крутить головой по сторонам в попытке отыскать в толпе ненавистное лицо Саттера. Прячу злое торжество в своих глазах за стеклами темных очков, снова опуская их на нос. Беру из рук Майкла последний букет роз и решительно направляюсь вниз к туннелю, оставляя за спиной растерянных репортеров. В небе появляется небольшой вертолет с телевизионщиками и зависает над площадью. В нем тоже снимают все происходящее внизу.
Полицейские, охраняющие туннель, видят нас еще издалека и замирают, не зная, как лучше поступить. Но сейчас меня никакое заграждение не остановит, и они это тоже хорошо понимают по моему решительному виду. Тем более, сверху, кроме телевизионщиков, за нами еще наблюдает и огромная толпа народа на площади - устраивать в такой ситуации разборки полицейским явно не с руки. Поэтому, стоит мне поравняться с ними, бригадир отдает команду и его подчиненные просто вежливо расступаются, давая пройти к туннелю.
Я приближаюсь к колоннам туннеля и замедляю шаг, пытаясь отыскать глазами следы аварии… За ночь здесь все уже успели убрать, остались лишь следы машинного масла на асфальте, да мелкий мусор, прибившийся к бордюру. Я снова обвожу взглядом место аварии ...как будто здесь ничего и не было… Но скоро и здесь все стены будут расписаны граффити. Судя по кадрам в новостях, такси Веры в туннеле и десяти метров не успело проехать – машина врезалась в первые же колонны, когда ее нагло подрезали.
Я опускаюсь на колено у первой колонны и кладу перед ней букет нежно-розовых роз. На грубом сером цементе они смотрятся так неуместно и чужеродно, словно из другой вселенной. Мы молчим, склонив головы. Молчит и народ на площади. Только стрекочет вертолет телевизионщиков, заходя над Сеной на второй круг...
...Обратно мы возвращаемся по встречной полосе авеню, чтобы снова не оказаться в толпе, разгоряченной моим выступлением. Но даже и там народа хватает - площадь уже не вмещает всех желающих. И мало того - на площади, кажется, назревает потасовка между журналистами и разъяренной толпой. Хорошо, что наши машины припаркованы совсем рядом. Около перехода я вижу большой рекламный щит и оборачиваюсь к Гору
- Майкл, договорись пожалуйста, об аренде этого рекламного места, и если нужно, перекупи его у нынешнего арендатора, цена не важна. Завтра там должен висеть портрет Веры. И под ним три слова: “Помним. Любим. Скорбим.”
*****
Наш кортеж срывается с места и направляется в сторону посольства. Ехать совсем недалеко, но времени обсудить наши дальнейшие планы хватает. Для начала Сергей Сергеевич сообщает тоном, не терпящим возражений:
- Виктор сейчас пообедает и немного отдохнет.
Словно с ребенком малым общается! Да, еще в третьем лице. Бесит, блин...
- Я не хочу спать!
- Во-первых, это тебе так только кажется. А во-вторых, тебя никто не спрашивает. Имант Янович приказал не отходить от тебя ни на минуту, но мне сейчас нужно срочно отъехать. И ты знаешь, почему. Так что побудешь в посольстве вплоть до моего возвращения.
Пожимаю плечами. Ну… надо, так надо. Спорить с полковником все равно бесполезно. И к тому же неразумно. Не усну - так посмотрю новости.
- А мне что сейчас делать? - Майкл так уже влился в наш тесный коллектив, что, кажется, тоже ждет распоряжений Сергея Сергеевича. Вот оно советское “тлетворное” влияние! И полковник уже тоже воспринимает это, как само собой разумеющееся. Единоначалие, блин...
- Вы, Майкл, сейчас позвоните адвокату и договоритесь, чтобы он часа через два приехал в посольство. Нам нужно будет съездить в комиссариат и пообщаться с инспектором, ведущим дело об аварии. Его помощь там не помешает.
- И нужно их познакомить с отцом Веры - добавляю я - Александру Павловичу необходимо подписать договор, чтобы адвокат на законных основаниях представлял интересы семьи Кондрашовых во Франции.
- Правильно - кивает полковник - на вечерней пресс-конференции присутствие адвоката тоже не помешает. Надо бы еще узнать о состоянии таксиста и навестить его завтра в госпитале.
- И Доналда Трампа заодно - добавляет Майкл
- Век бы эту заразу не видеть! - морщусь я
Нет, ну почему такая вселенская несправедливость?!! Вот кто должен бы гнить в могиле, а не доверившаяся ему Вера!
- Надо, Виктор - мягко настаивает Гор - иначе это будет очень странно выглядеть. Ты же в полиции будешь настаивать на версии, что они только друзья?
Мне приходится признать правоту Майкла. Пускать наглых журналистов в личную жизнь Веры и пачкать ее светлую память нельзя. А Трамп и его семья тем более не заинтересованы, чтобы правда об их романе выплыла наружу. Поэтому да - придется сцепить зубы и сделать вид, что мы с ним в прекрасных дружеских отношениях. Хотя на самом деле, я бы с огромным удовольствием придушил этого рыжего козла.
...Самое удивительное, что я буквально провалился в сон, стоило прилечь после обеда. А когда проснулся, понял что мне действительно стало лучше и нервный срыв больше не грозит. Все события прошедшего утра словно подернулись в памяти легкой пеленой, и меня немного отпустило. Прохладный душ тоже сделал свое благое дело, и в холл гостиницы я спустился во вполне адекватном состоянии.
А там меня уже ждали. Пока я спал, Майкл привез в посольство французского адвоката Робера Эрсана. И мидовцы даже успели провести с ним небольшое совещание, обсудив на нем всякие юридические тонкости и план совместных действий. Поскольку я и в прошлой жизни не был большим специалистом по международному праву, то даже не стал во все это встревать. Сами разберутся. А мне сейчас нужно сосредоточиться совсем на другом.
- Ну, что давайте знакомиться, Виктор - сдержанно улыбается мне вполне еще крепкий мужчина лет пятидесяти. Самый подходящий возраст для адвокатской карьеры, можно сказать ее пик.
Невысокий, чуть полноватый, с приятным, располагающим к себе лицом. Темный строгий костюм и белая сорочка органично сочетаются с очками в дорогой оправе и шелковым шейным платком. Ухоженные руки, обручальное кольцо и золотые запонки с монограммой владельца. Сдержанный шик на французский манер, подчеркивающий респектабельность сидящего перед нами адвоката.
- На каком языке предпочитаете общаться?
- Лучше бы на английском, в нем у меня больше словарный запас, к тому же и для Майкла так будет легче.
- Прекрасно. Ничего не имею против - француз легко переходит на инглиш – Для начала предлагаю рассказать, как все происходило на самом деле. И желательно с самого начала, еще с Японии. Как я понимаю, из присутствующих здесь только Виктор полностью в курсе всех событий?
Я вопросительно смотрю на Сергея Сергеевича. Понятно, что адвокат - это как доктор. Ему придется рассказать все, в том числе и про Верины похождения, иначе он просто не сможет выстроить защиту в суде на достойном уровне. Но, не при всех же? На Кондрашове старшем и так лица нет, а каково ему будет услышать при своих коллегах о всех ее закидонах? Полковник правильно понимает мои сомнения и тут же приходит на помощь.
- Месье Эрсан, наверное, нам стоит поговорить приватно. Никаких особых тайн там, конечно нет, но Виктору так будет легче. Ему, бедному и так сегодня досталось.
На лицах мидовцев проступает легкое разочарование, зато Александр Павлович после слов Сергея Сергеевича выдыхает с заметным облегчением. Похоже, Татьяна Геннадьевна все-таки просветила своего мужа по поводу Вериного поведения в Японии. Адвокат кивает, соглашаясь с доводами полковника, и мы втроем удаляемся в отдельную переговорную.