— Этот вопрос надо переадресовать чиновникам — тут же вступаю в разговор я. Хоть никакого вопроса Моника и не задавала, но я использую эту беседу, чтобы «поддеть» Прауда.
— У нас тут присутствует атташе по культуре посольства. Билл, что у вас не так с американским балетом?
Из толпы выходит недовольный Прауд. Он морщится, но все-таки дипломатично отвечает.
— Все с ним нормально. Есть американский театр балета в Нью-Йорке, много шоу ставится на Бродвее… Но таких постановок — Билл обвел рукой Большой — У нас, конечно, нет. Если бы бродвейские продюсеры могли привлекать великолепных советских танцоров…
Прауд вздыхает, а я вижу, как у Годунова загораются глаза. Он подается вперед, смотрит не мигая на дипломата. Сейчас запрыгнет к нему за пазуху. Все это замечают, начинают посмеиваться.
— Так вот же — я невежливо тыкаю пальцем в балеруна — Готовые кадры. Александр, как насчет привить американскому балету советской изящности и великолепия?
— Витя, что ты говоришь! — меня в бок тычет Галина Леонидовна, которой на ухо переводит Альдона — Это же наши лучшие танцоры!
— Краса и гордость — киваю я — Так пусть несут эту красоту на Запад!
— Виктор, я с удовольствием поработаю в Америке — прижимает руки к груди Годунов — Если, конечно, руководство разрешит…
— А мы у него спросим — я смотрю на наших строгих гранд дам и добавляю — Завтра встреча Моники с Григорием Васильевичем. Моника, давай попросим за Александра.
— Конечно — улыбается девочка — Мы с папой обязательно сходим на спектакль господина Годунова в Нью-Йорке или Вашингтоне!
Это будет компромиссом и меньшим из зол. Пусть парень потешит свое самолюбие, а заодно и заработает валюту для родной страны, прославляя в США русскую балетную школу. И пусть уже Годунов наконец-то узнает, как сложно работать на Западе по контракту, который жестко регламентирует каждый твой шаг. Это вам не синекура в Большом, где руководство терпит все капризы и выходки! А если Романов спросит меня «кто же будет танцевать в Большом театре?» отвечу ему вопросом на вопрос «А кто будет танцевать, если Годунов сбежит?» Балетный век настолько скоротечен, а конкуренция в среде танцоров так велика, что многие таланты даже не успевают раскрыться. Сколько их, таких годуновых закончило свою карьеру в кордебалете, так и не став солистами…?
Вообще, надо будет подумать над тем, чтобы всем будущим знаменитым невозвращенцам тихо организовывать зарубежные контракты. Пусть поработают года два-три на благо Родины, а потом глядишь — и сами как миленькие вернутся домой, быстро надышавшись «воздухом свободы» и узнав его истинную цену. Ведь мало кто из невозвращенцев добился на Западе настоящего профессионального успеха, основанного не на скандале, а на признании их таланта…
На входе в Троицкую башню Кремля нас уже поджидает седая улыбчивая женщина — экскурсовод, о котором меня предупреждала Галина Леонидовна. Ольга Николаевна обладает прекрасными манерами и отличным знанием английского языка. Моя задача заключается лишь в том, чтобы иногда переводить ее слова на русский, чтобы направлять советских репортеров в нужную сторону. Рассказывает Ольга Николаевна интересно и на очень доступном уровне, не перегружая свой рассказ датами и именами. Все именно так, как и нужно для американцев. Репортеры, сопровождающие Картеров, тоже слушают нашего экскурсовода с большим вниманием, даже что-то записывают на свои диктофоны. Правильно. Заодно хоть и просветятся немного по поводу истории страны, против которой ведут свою неусыпную борьбу.
Вчерашний день нанес мощный удар по предубежденности забугорной журналистской братии. Американцы начали улыбаться и шутить, некоторые из них щеголяют в белых ушанках, а репортер «Вашингтон пост» так и вовсе сумел где-то раздобыть валенки и с удовольствием ходит в них по мартовскому снегу и сугробам. Суздаль, Большой театр — воскресенье удалось на все 100 %. Все довольны, включая меня. Окончание дня я провел уже вместе с Верой, в которой внезапно проснулся вулкан. Наверное тот самый, на который Селезнева «сажала» Лада. Разъезжались мы из театра порознь. Но это была уловка. Сначала завезли Картеров в гостиницу, после чего Леха доставил меня в квартиру на Тверской. Подмигнул и был таков. А в квартире… Притушенный свет, ароматические свечи и Вера… в черных чулках и пеньюаре.
— … в 15-м веке — голос экскурсовода вырвал меня из сладких воспоминаний — Башня неоднократно меняла название и в конце концов была названа Троицкой от Троицкого подворья в Кремле.