— А что тут за очередь?
— Это студия Селезнева — обернулся ко мне приплясывающий мужичок невнятной национальности — Прошел слух, что он вернулся из Нью-Йорка. И уже даже на квартирнике врезал коммунякам. Песню новую написал — Мы хотим перемен.
Я посмотрел на «плясуна». Широкие скулы, располагающая улыбка, оттопыренные уши.
— И что?
— Как что? Ты представляешь, какая у него рука наверху, если за такую антисоветчину не взяли? Говорят, он внук Брежнева!
— Да ладно!
— Точно тебе говорю. Его песни сейчас — самая правильная тема. Если удастся прорваться — упаду в ноги, попрошу хотя бы одну. Две — вообще шикарно. Мы такой чес по казахам дадим…
— Казахам?
— Ага, я руковожу группой Фрактал. Работаем при Алма-Атинской филармонии.
— А зовут тебя как?
— Гари Алибабасов
Я чуть не расхохотался. Сначала Цой, теперь Алибабасов. Мне прямо везет на будущих знаменитостей.
— А в Москве что делаешь?
— Прилетел пробивать фестиваль «Дружба народов» в Алма-Ате. И тут мне в отделе культуры ЦК говорят — ты съезди на Селезневскую. Если сможешь выйти на Виктора, он тебя из твоей Алма-Аты в Лондон сразу отправит. Со всеми твоими фракталами, интегралами и прочей математикой. Или в Нью-Йорк. А тут таких как я…
Гари машет рукой в сторону притоптывающих людей. Неужели они все ко мне??
— Так как думаешь? Повезет мне?
— Конечно, пакуй чемоданы. Внук Брежнева — это тема!
Я проталкиваюсь через толпу и захожу внутрь. В «тамбуре» меня встречает милиционер с автоматом.
— Куда идешь? Тут режимное предприятие — не узнает меня милиционер — Без разрешения руководства никого не пускаю.
Я снимаю шарф, отряхиваю шапку от снега. Милиционер признает, бледнеет.
— Товарищ Селезнев!
— Все нормально, сержант. Правильно несешь службу!
Прохожу внутрь. Камин на первом этаже разожжен, вокруг стоят сотрудники. Над камином висят оленьи рога.
— Вот это новость! — удивляюсь я — Откуда рога?
— Вот, Денис у нас охотник — ребята охранники посмеиваясь, хлопают здоровяка по плечу — Принес из дома. Вроде хорошо получилось?
Охотником оказался тот самый парень, что сейчас находится на подписке о невыезде по делу Клаймича.
— Товарищи — я скинул на диван свой Burberry Тренч, одернул костюм, поправил галстук — Давайте пройдем в репетиционный зал. Хочу сделать несколько объявлений
Мы дружной толпой идем в зал, где я поднимаюсь на мини-сцену. Любящий взгляд Веры, холодно-высокомерный Альдоны, смешинки в глазах Лады — тут все как обычно, никаких сюрпризов. Завадский с музыкантами смотрят на меня как на «бога». Ну, это они после «Перемен» еще не отошли. Львова, Роза Афанасьева и мать Веры стоят тесной группой, тихонько переговариваются. С ними с каждой придется «поработать» индивидуально. Наконец, группа охранников. Надежные парни. Ни один не сбежал, после того КГБ взял Клаймича. Надо их все чем-то воодушевить.
Получилось! Стихотворение Рождественского пришлось в тему. Людей проняло.
— Мы и правда с вами сделали первый шаг — с тем же напором продолжил я — Первый шаг к музыке, которая меняет жизнь страны. К сожалению, у нашей Родины есть враги. Самые опасные из них — это те, кто «стреляют в спину». Как выстрелили Алексею Коростылеву. Я был у него в больнице — он уже идет на поправку и скоро будет с нами. Точно также «выстрелили в спину» нашему директору. Внутренние враги еще страшнее внешних. Они маскируются, улыбаются тебе в лицо. А потом устраивают подлую провокацию. Я сейчас говорю про доллары, которые были специально подложены в сумку с деньгами. Вы знаете, что Григорий Давыдович продавал лишнюю аппаратуру и инструменты, что мы купили до того, как студия получила государственное финансирование. Здесь нет криминала. И мы это докажем! Освободим товарища Клаймича! — я рубанул рукой воздух — Обещаю вам это!