— Да — я достаю из портфеля стопку бумаги — Только тут от руки написано, и не 100 шагов, а всего пять… Пока пять.
— От этого Витьки одни проблемы — Щелоков смотрит, как Григорий Васильевич аккуратно разглаживает смятые страницы — С узбеками это ты раскопал?
— Я — отвожу глаза, чтобы не смотреть на красное лицо министра
— А знаешь, чем все кончилось? — хмыкает Щелоков
— Нет, Николай Анисимович.
— Самолет с проверяющими не смог приземлиться в Ташкенте! Рашидов откуда-то узнал о ревизии и перегородил взлетную полосу пожарными машинами. И это на 62-м году советской власти!! — Щелоков еще раз бьет кулаком по столу
— И где же сел самолет? — растеряно спрашиваю я
— На военной базе Карши-Ханабад. Пришлось звонить Устинову, просить. Тот обещал дать несколько БМП — доставить членов комиссии в Ташкент. Ты представляешь? Военный конвой надо организовывать, чтобы ревизию провести!
Я смотрю в окно. Смеркается. Заканчивается еще один февральский день. Как же рано у нас зимой темнеет. Идея с Узбекистаном провалилась. Ревизию там, конечно, проведут и приписки вскроют. Но не скоро и с боями. Лишь бы не в буквальном смысле.
— Сегодня в тюрьму к Клаймичу ездил — вспоминаю я — Там Цвигун меня встретил, хочет с вами встретиться
— Зачем? — Романов убирает бутылку, трет лицо руками, пытаясь прийти в себя
— Хочет стать председателем КГБ — я смотрю на реакцию Щелокова. Тот лишь ухмыляется.
— Готов вам предоставить компромат на первых секретарей
— Поздно — обреченно машет рукой Романов — Суслов продавил начало Пленума на эту субботу. Мы ничего не успеваем. Большинство членов ЦК за Громыко, считай он уже Генеральный секретарь Партии. А мы — под судом. Я тебе скажу как будет — глава Ленинграда пристально смотрит на министра — Сначала тебя решением нового Политбюро снимут с МВД. Заблокируют на даче силами КГБ, проведут обыски. По итогам обысков заведут уголовное дело. Расследовать его будет Цинев, а может уже Андропову к этому времени вернут на должность.
— Пусть попробуют — играет желваками Щелоков — У меня есть Гром, оперативный состав Угрозыска. Все вооружены, находятся в полной готовности…
— Они все предадут — уверенно произносит Григорий Васильевич — Как только услышат по телевизору о твоем снятии. Неделя под домашним арестом, потом перевод в Лефортово. Допросы, очные ставки… Все от тебя открестятся. Быстрый, закрытый суд. Лишение орденов, званий, обвинительный приговор. Сколько тебе лет? 69? Дадут пятнашку, чтобы ты гарантированно умер на зоне.
— А ты — палец упирается в меня — По тебе будет отдельное решение Политбюро. В нем будет отмечено, что ты политически незрелый, и на тебя дурно влияют. Тебе надо пройти рабочую практику в хоро-ошем, заводском коллективе. Где-нибудь на ГАЗе. Вышлют в 24 часа с запретом появляться в столице. Ты же уже дееспособный?
Я обреченно кивнул.
— Ну вот, пару лет поваришься в правильном рабочем коллективе, поживешь в общежитии по четыре человека в комнате с запахом портянок, избавишься от барских замашек. У нас молодежь не должна развращаться в буржуазной роскоши — Романов усмехается — А потом обязательно в армию! Андропов специально потребует тебя в пограничные войска. Крайний Север, застава на Земле Франца-Иосифа… Полярная ночь, романтика! Представляешь, сколько ты там песен напишешь?
Представляю. „Дедушка“, родной! Отпусти меня домой!». Или у пограничников дедов не бывает? Все-таки элитные войска…
В дверь стучат. Заходит Зуев.
— Николай Анисимович, там из итальянского посольства звонят, Витю разыскивают.
…Анна появляется из дверей посольства словно королева миланского подиума… В шикарном манто из черного соболя, в переливающемся в свете фонарей серебристом платье и…туфлях на высокой шпильке. Да, итальянки они такие — меховое манто и туфли, это для них вполне нормально. Роскошная грива темных волос собрана по последней моде на одну сторону, на лице Анны сияющая улыбка на миллион долларов. «Мамонт» восхищенно присвистывает и дурашливо спрашивает меня, копируя голос Анатолия Папанова:
— «Геша, ты бы ушел от такой женщины?»
Со стоном утыкаюсь лбом в приборную панель.
— Лех, я разве похож на идиота?
Он сочувствующе смотрит на меня, пока я тяжело вздохнув, выхожу из машины, чтобы открыть для Анны заднюю дверь «мерса». Она невинно чмокает меня в щеку, элегантно проскальзывает в салон, не забыв легко провести по моему плечу рукой, затянутой в тонкую перчатку, и приглашающее хлопает ладонью по заднему сиденью. Ну, уж нет! Знаю я, чем закончится совместная поездка на заднем сиденье… Ей все хиханьки, а мне потом мучайся и прикрывай пальто стратегические места!…Предстоящий вечер обещает быть трудным…