— Ой, ребятки мои любимые…! — Брежнева всплескивает руками и, похоже, уже готова нам аплодировать, хотя мы еще даже ничего не спели!
С букетом в руках я подхожу к микрофону и поздравляю «дорогую Галину Леонидовну» с заслуженным праздником. Спускаюсь в зал, дарю букет. Дочка Брежнева целует меня, пачкая помадой, и я с ужасом понимаю, что виновница торжества уже «подшофе». Не пьяна еще, но навеселе. Чурбанов вскакивает и принимает цветы. Попутно успевает мне подмигнуть. Да понял, я, понял… Все еще в прошлый раз обсудили — ни слова об ее отце.
Обратно со мной на сцену поднимается Громыко. Он подходит к микрофону и скрипучим голосом произносит длинную речь. В ней он отмечает несомненные заслуги Галины Леонидовны перед советской дипломатией (интересно какие?), ее яркие таланты и дарования, которые послужили причиной вручения высшей награды СССР — Ордена Ленина… Мне остается только стоять за его спиной, переминаясь с ноги на ногу. Похоже, и бедные МИДовцы тоже почувствовали всю искусственность данного мероприятия.
Громыко заканчивает речь, расцеловывается с Брежневой, и мы начинаем свое выступление. Первой по плану у нас идет «Мы желаем счастья вам», сразу после нее «Миллион алых роз» и «Теплоход». Постепенно нам удается расшевелить зал. Многим песням все дружно подпевают, некоторые женщины украдкой вытирают слезы. Если бы не безразличное лицо Громыко в первом ряду — я был бы полностью удовлетворен концертом.
После выступления, мы попадаем в объятия Галины Леонидовны. Она одновременно умудряется хвалить мои песни, восхищаться красотой «звездочек», и попутно давать указания своему мужу. Бедный Чурбанов знакомит нас какими-то людьми, принимает подарки, цветы… Пока все это длится, Вера нервно сжимает мою руку. Рядом с Громыко стоит плотный низкий мужчина лет пятидесяти в темном костюме. Голова у него абсолютно седая, лицо испещрено морщинами, кожа местами дряблая и имеет серый оттенок. Он что-то тихо и зло выговаривает министру.
— Середа…! — ладонь Веры абсолютно холодная, просто ледяная
— А по отчеству как?
— Анатолий Дмитриевич. Статс-секретарь МИДа, один из заместителей Громыко. Это отец… отец Вячеслава.
А они похожи… Перед самым выстрелом я успел рассмотреть лицо «хмыреныша». Один в один Анатолий Дмитриевич. Только лет так через тридцать. А теперь уже и никогда. Что я при этом почувствовал? А что чувствует дезинфектор, уничтожая крыс? Ровным счетом ничего.
Тем временем ссора Середы с министром достигла точки кипения и их голоса повысились.
— Сейчас не время ЭТО обсуждать — Громыко зло выговаривал подчиненному
— У вас никогда нет для меня времени! — почти уже кричит Середа
В этот момент на мужчин начинают оглядываться окружающие.
— Сейчас есть более важные дела…! — отвернулся от заместителя министр
— Товарищи, товарищи… — Брежнева почувствовала царящее напряжение и постаралась разрядить его — В соседнем зале накрыт небольшой фуршет, прошу за мной.
Мы дружной толпой идем по коридору в просторное помещение, где большой буквой П расставлены столы. Стульев нет, фуршет предполагается «на ногах», как принято на Западе. Мидовский народ тут же рванул к столам, на которых расставлены блюда со всевозможными деликатесами, бутылки с экспортной и импортной выпивкой. Похватав тарелки, гости начинают накладывать на них горы еды: ложки моментально выскребают хрустальные менажницы с черной икрой, влет идет севрюга «со слезой», розовая семга, лоснящаяся жиром и заливное из осетрины, коньяк, водка и шампанское рекой льются в высокие фужеры и рюмки. Вскоре в зале появляются официанты в белых сюртуках, которые заносят подносы с обильно украшенным овощами горячим: запеченные молодые поросята, индейки, молодые барашки, стерляди, свернувшиеся кольцами. Да, это просто какой-то «лукуллов» пир! Не удивлюсь, если в следующий раз принесут уже запеченных лебедей и павлинов! Начальство собралось возле отдельного стола, Брежнева лихо закидывает в себя рюмку за рюмкой. Эх, как же жаль, что не удалось убедить Розу Афанасьевну приехать — она бы быстро привела в чувство Галину Леонидовну.
Я стою у стены и во мне все больше и больше поднимается волна тошноты. С самого утра я ничего не ел, да и обед пропустил — думал перехватить что-нибудь на фуршете. Но глядя на эту стаю гигантских пираний, с каждой рюмкой теряющих свой лоск и превращающихся в какое-то жрущее быдло… Нет, не могу… лучше уж потерплю до дома. Подходят какие-то люди, знакомятся. Уже во второй раз Чурбанов отрывает от Громыко Середу. У того на лице уже выражение полного отчаянья. Вскоре он где-то нашел стул, и сел за один из столов, обхватив руками голову и широко расставив локти среди грязных тарелок и подносов с остатками поросенка. Я вижу, как Вера с Альдоной смотрят на него, тихо переговариваясь.