Я вопросительно изогнув бровь, копируя Клаймича, смотрю на Пьеху.
Певица смущенно вспыхивает и снова тянется к чашке с недопитым кофе. Я продолжаю воспитательную работу с прижимистой дамой:
— Сумма, конечно, не большая… Но как говорят немцы — чем точнее счет, тем дольше дружба. Эдита Станиславовна, вы же рассчитываете на дальнейшую дружбу со мной?
Еще один кивок.
— Я доплачу — тяжелый вздох — В ближайшие три недели.
— Договорились — небрежно бросаю конверт в ящик стола. Пьеха выглядит, словно с ее хрупких женских плеч свалилась огромная тяжесть, и прямо на глазах веселеет. Расспрашивает меня о поездке в Италию, шутит, рассказывает о своей любви к Франции. Наш разговор все больше напоминает светскую беседу, и я не могу про себя не отметить, как непринужденно Эдита Станиславовна закрыла тему с затянувшимся долгом. Да… хорошее воспитание — это сила.
Судя по всему, первая часть марлезонкого балета исполнена, и мне уже интересно, что же будет дальше…
— …Виктор, я надеюсь, мы уладили все наши недоразумения…?
— Конечно, Эдита Станиславовна…!
Ну, если называть этот некрасивый поступок простым недоразумением, то почему бы и нет… В принципе я понимаю, каких трудов Пьехе стоило придти сюда на поклон и принести мне извинения, пусть даже в такой…легкой форме. Все-таки расшаркиваться перед пятнадцатилетним парнем для нее довольно унизительно.
— Тогда я…могу рассчитывать на наше дальнейшее сотрудничество?
— Да, Эдита Станиславовна. Я больше не вижу препятствий для продолжения наших хм…партнерских отношений.
Прямо вижу, как с плеч Пьехи сваливается еще одна гора. Видимо опасения, что я проявлю злопамятность и мстительность, у нее еще оставались. Теперь же передо мной сама любезность и очарование. Пьеха сообщает мне извиняющимся тоном, что новую песню неплохо бы получить к концерту в Останкино в честь 8 марта. А еще лучше бы две. Угу… сейчас подпрыгну и побегу сочинять! После такого проявления настоящей акульей хватки мое уважительное восхищение Эдитой Станиславовной несколько меркнет. Наглеть-то не нужно… У меня вон свои девчонки без нового репертуара сидят, и Сенчина вот-вот попросит новый шлягер (а скорее ее патрон, взбирающийся на Олимп)… Но за напоминание о концерте в Останкино спасибо ей, я о нем как-то совсем забыл за всей этой кутерьмой. Моя улыбка становится отстраненно вежливой, и я довольно жестко прерываю голубые мечтания Пьехи.
— О двух песнях не может быть и речи. Постараюсь написать для вас хотя бы одну, но и то не уверен в своих возможностях — слишком уж мало времени осталось.
— Когда мне позвонить? — Пьеха театрально мнет салфетку в руке
Я демонстративно беру со стола свой ежедневник и с умным видом перелистываю страницы — …скажем, во вторник. А лучше утром в среду.
— Хорошо, Виктор. Я с вами обязательно свяжусь!
Сразу после Пьехи в кабинет заскакивает возбужденная Альдона. За ней уже толпятся музыканты, Леха, Вера…
— Избрали! Романова! Только что по радио сообщили!
Ну слава богу! Теперь мы «Романовы». Я закрываю глаза и чувствую, как тяжкий груз падает с моих плеч.
— Давай звонить… — я киваю Альдоне на телефон
Девушка усаживается на край стола, начинает по памяти набирать номер. Дозвонившись до отца, она сразу, без приветствий, переходит к делу:
— Мы можем забрать Григория Давыдовича? Как в понедельник утром? Надо сегодня! Я очень тебя прошу!
Разговор явно буксует, я забираю у Альдоны трубку.
— Имант Янович, добрый день! Селезнев.
— Здравствуй, Виктор.
— Имант Янович, Семен Кузьмич твердо обещал мне отпустить Григория Давыдовича при первой же возможности. Я свою часть наших договоренностей выполнил, теперь дело за ним.
— Виктор, я не понимаю, к чему такая спешка? Вопрос с освобождением Клаймича уже решен. Неужели нельзя подождать до понедельника?
— Нельзя! Вы понимаете, что этот человек целых три недели сидит в тюрьме по ложному обвинению?!
— Ну…предположим не в тюрьме, а в больнице следственного изолятора…
— Тем более! И ему срочно нужна хорошая медицинская помощь, нормальный режим и домашнее питание. А вы предлагаете продержать в изоляторе больного человека еще два дня. Просто потому, что вам некогда уладить бюрократические вопросы и сделать пару звонков.
Сам понимал, что не надо было в таком тоне говорить с Веверсом, но меня уже несло. Нужно будет — я и до Цвигуна с Романовым дойду!
— Имант Янович, Обещания. Нужно. Выполнять. Мне было дано слово офицера!