Пашка пошевелил языком, сначала просто, без звуков. Недоверчиво. Казалось ему всё больше, что это сон, потому что наяву ничего подобного происходить никак не может.
— Я могу… просто сделать массовую рассылку, и, когда игру скачают семь сотен человек, вы вернёте отца? — недоверчиво уточнил он.
— Массовая рассылка исключена, Павел, сын Андрея. Иначе зачем мне нужен бы был ты, сам подумай-то? Пользователей следует найти. Подходящих.
— То есть, я должен отправлять ссылку мудачью? Всяким убийцам и маньякам?
— А им зачем? — искренне удивился Вельзевул и даже моргнул. — Так называемое мудачьё — оно и так в Ад попадёт.
— Хотите, чтобы я накопал семь сотен блаженных, таких как Лосев и Зинка⁈ — испугался Пашка. — Да я вообще не знал, что такие бывают!
— Нет-нет, это — отдельная тема. К тому же они и не продадут свои души. Этого не касайся. Нет, Павел, сын Андрея, задача твоя будет в другом.
— Хорошим людям, — понял наконец Пашка, и что-то снова протестующе сжалось у него внутри. — Хорошим, вроде Люськи Пионовой? Чтобы их погубить⁈
— Хорошим — тоже бессмысленно, — возразил Вельзевул и внезапно добавил: — Они также без всякой ссылки в Ад попадут. Тут ни к чему суетиться.
— Это ещё почему⁈ — невольно ахнул Пашка и глаза вытаращил.
— Видишь ли, Павел, сын Андрея, — хмыкнул Вельзевул, — проходящих по изначальным критериям Вседержителя почти что и нет. Младенцы, разве что, несмышлёные. Ну и крайне редкие экземпляры удивительных людей, с тремя из которых ты успел познакомиться лично ввиду моей инициативы и отдельного замысла. Премию хочу. То — не твоего ума дело. Такие люди — редкость колоссальная. А на практике — любой человек, разумеется, нарушает заповеди Вседержителя и впадает в то, что тот почитает грехом. Про то, собственно, и жизнь человеческая.
— Тогда зачем вообще эти тупорылые сделки⁈ — с ядовитой обидой выкрикнул осмелевший Пашка, и телефон в кармане завибрировал.
— Дело в том, — повествовательно растолковал демон, — что, дабы не превращать Райские Кущи в ясли для грудничков, — согласись, то ещё удовольствие, — Вседержитель, чтобы говорить языком, тебе понятным, ввёл такую опцию, как раскаяние. На деле именно оно распахивает душе Врата Рая. Так вот: те, кто, как ты говоришь, «мудаки», такие, чтобы от души, — они никогда не испытают раскаяния. Они живут осознанно, делают свой выбор, таковой разумеют правильным. Эти товарищи придут к нам сами, едва завершив жизнь. Но и люди, по земным меркам хорошие, — они тоже наши. Потому как они, Павел, сын Андрея, понятия не имеют о том, что что-то делают не так. Им, — Вельзевул ухмыльнулся и развёл когтистыми лапищами, — даже в голову не придёт в чём-либо раскаиваться. Они, знаешь ли, со стариной-Каином себя отнюдь не ассоциируют. Монах, треплющий имя Вседержителя по три сотни раз на дню, посвятивший тому десятилетия своей сознательной жизни, спрятавшийся от уготованной тем жизни в каменных стенах, упиваясь самолюбованием за своё грандиозное ничтожество и «претерпевающий муки во славу Вседержителя», как думаешь, догадается он в том раскаяться перед смертью? Нет, Павел, сын Андрея. Он будет уверен, что подошёл вплотную к выстраданной награде. Он часто готов её после требовать. Это весьма забавно, когда-нибудь я тебе покажу. Так же и человек простой, обычный, кто особого зла не творит и даже в целом совершает хорошие поступки, он также, как тот бедолага-монах, не догадается испытать вину за свою прожитую жизнь, разве что одни только сожаления, что она окончилась. И верно: не ждёт его после ничего радостного. Так что не переживай: хорошие и добрые люди, и дама твоя, в частности, нам для сделок абсолютно неинтересны. А ссылку, Павел, сын Андрея, надобно будет отправлять таким, как ты. Таким, как знакомая тебе Ирина, дщерь Леонидова. Как Святослав, Денисов сын. И как Игорь, сын Максимов. Знаешь, что вас всех объединяет?