— От нашего лагеря поисками занимается взвод солдат во главе со старшим лейтенантом Сильчиным. Офицерами оперативной части были опрошены десятки жителей, но пока никаких результатов…
— Ну-ну…
— Побег был тщательно подготовлен, товарищ подполковник, скорее всего, с той стороны колючей проволоки их уже поджидали сообщники, они же и вывезли их на машине как можно подальше от лагеря.
— Откуда такая уверенность?
— Неподалеку от выхода обнаружились свежие следы автомобильных покрышек. Предположительно внедорожник. Мы пытались по протекторам определить машину, расспрашивали местных, может, кто-то из них видел посторонних в поселке, но выяснить пока не удалось. За последние три месяца в поселке чужих не видели.
— Понятно, — произнес Покровский и шагнул через узкий проем в недостроенный сруб.
Сруб был довольно просторный — шесть на шесть метров, гладко тесанный. В нем свободно может спрятаться половина роты, не говоря уже о трех зэках, что рыли подземный ход. Стены сруба, сложенные в двенадцать венцов, не дают возможности рассмотреть с караульных вышек, что творится внутри, так что «побегушники» чувствовали себя внутри вполне комфортно. Большой проблемой мог стать вынос земли, но вокруг шла самая настоящая стройка, так что вряд ли кто из охраны насторожится от горки свежей земли, брошенной в кучу стружки.
— Где лаз?
— Перед вами… Вот эта яма.
Покровский отступил в сторону. На дне лаза лежал пук сухой травы, со стороны напоминавший небольшую затянувшуюся рытвину, какую обычно копают под столб.
Приподняв сухую траву, Афанасий увидел узкую нору, удалявшуюся в направлении запретной зоны. Как же так получилось, что заключенным совершенно незаметно удалось прорыть ход через запретную зону и под тремя ограждениями с колючей проволокой, оборудованной, между прочим, сигнализацией?
— Замеряли длину подземного хода?
— Не только замеряли, но и пролезали через него, товарищ подполковник, — столь же бодро ответил начальник колонии.
Держался он бодро, можно даже сказать, по-молодецки. Побег заключенных настроения ему точно не испортил. А ведь прекрасно осведомлен о том, что от заключения представителя Следственного комитета зависит его дальнейшая карьера. А она, судя по тому, что увидел Покровский, висела на волоске.
— И кто же пролезал? — хмыкнул Афанасий.
Евдокимов выглянул наружу и позвал:
— Капитан, подойди сюда!
Тот поспешно, выбрасывая вперед длинные конечности, устремился на зов и, согнувшись пополам, надломленным циркулем вошел в сруб.
— Что прикажете, товарищ полковник!
«А этот долговязый не столь флегматичен, как могло показаться поначалу, — посмотрел Покровский на вошедшего. — Переживаний, что плещутся в его слегка навыкате карих глазах, вполне хватило бы на весь оперативный состав колонии».
— Вот этот капитан пролез сквозь тоннель от начала и до конца, — сказал ему Евдокимов. — Егор, расскажи товарищу подполковнику, что там увидел.
— Ход узкий, примерно сантиметров семьдесят, не шире, но для человека средней комплекции это вполне преодолимо. Для двух беглецов это оптимальная ширина, но меня удивляет другое — как мог протиснуться третий беглец, осужденный Прохоров, он значительно крупнее остальных.
— В котором часу был побег? Хотя бы примерно можете сказать? — посмотрел Покровский на полковника.
— Где-то в темное время суток. Но место выхода они просчитали очень точно, с вышки его не заметить.
Присев на корточки, Афанасий посветил зажигалкой в глубину прохода. Горящий фитиль бросал рваные тени на глиняные стены узкого тоннеля, а желтый свет старался забраться как можно дальше, где и умирал, не в силах пробиться через плотную темень.
— Дальше не особенно разглядишь, — подсказал капитан. — Ход немного искривляется, уходит вниз метра на полтора, а потом идет прямо, а дальше — уже по восходящей.
— Целое интеллектуальное сооружение, я бы сказал, — пробурчал Покровский.
— Это уж точно.
— Как же ход не обвалился? Ведь не с подпорками же они его делали, в самом деле!
— Подпорки не нужны. Здесь не песок, одна глина! Вот потому и не обвалился. Хотя копается достаточно хорошо. В соседней колонии три года назад тоже побег был, так они алюминиевыми ложками рыли.